ди покончили еще с одним врагом советской власти. 
И коллеги-чекисты с долей зависти спрашивали Шпигельгласа:
 — Как это вы разделались с Седовым?
 Впрочем, надо иметь в виду, что Шпигельглас стал давать показания после того, 
как его стали избивать. Судя по протоколам допросов, это произошло 31 мая 1939 
года. В это время полным ходом шло следствие по делу Николая Ивановича Ежова, 
арестованного 10 апреля. Ежова обвиняли во всех смертных грехах, включая 
гомосексуализм. Возможно, следователи с помощью Шпигельгласа хотели приписать 
Ежову еще и обман руководства партии…
 3 февраля 1941 года НКВД поделили на два наркомата — внутренних дел и 
государственной безопасности. Разведка за границей получила статус первого 
управления наркомата госбезопасности.
 Историки пришли к выводу, что советская разведка выполнила свой долг и 
заблаговременно доложила руководству страны о готовящейся агрессии со стороны 
Германии.
 17 июня 1941 года Фитин отправил в Кремль спецсообщение из Берлина от Старшины 
и Корсиканца: «Все военные мероприятия Германии по подготовке вооруженного 
выступления против СССР полностью завершены, удара можно ожидать в любое время».

 Но Сталин и его окружение верили в возможность долговременного сотрудничества 
с Гитлером. Поэтому в спецсообщениях разведки, которые подписывал Фитин, Сталин 
видел только то, что хотел видеть. Сообщения разведки о концентрации немецких 
войск на советских границах, о предполагаемой дате нападения на Советский Союз 
были напрасны.
 Сталину не нравилось, когда разведчики доверяли своим информаторам. Он однажды 
пожурил начальника военной разведки Проскурова:
 — У вас душа не разведчика, а душа очень наивного человека в хорошем смысле 
этого слова. Разведчик должен быть весь пропитан ядом, желчью, никому не должен 
верить…
 К началу войны Советский Союз располагал в Германии обширной разведывательной 
сетью, включавшей агентов в военно-воздушных силах, министерстве иностранных 
дел, министерстве экономики, в гестапо и на оборонных предприятиях.
 Наркомат госбезопасности имел нелегальную организацию в Берлине, которой 
руководили ставшие потом известными антифашисты Харро Шульце-Бойзен 
(обер-лейтенант люфтваффе, оперативный псевдоним Старшина) и Арвид Харнак 
(сотрудник имперского министерства экономики, Корсиканец). Обладая широчайшими 
связями, они поставляли в Москву полноценную информацию, которой Фитин мог 
гордиться. В эту группу входили больше ста человек, которые собирали сведения 
для советской разведки.
 Военная разведка не отставала от политической и располагала нелегальными 
группами в Бельгии, Голландии и Франции.
 Группе Харнака и Шульце-Бойзена в конце мая 1941 года доставили 
радиопередатчики и системы шифрования. Но когда началась война, передатчики не 
заработали.
 Москва требовала самой свежей информации, и немедленно. Шифросвязь с 
закордонными резидентурами осуществляло 13-е отделение 5-го спецотдела НКВД. 
Существовали огромные сложности в организации связи с нелегалами. Радиостанции, 
которыми располагала агентура в Европе, были маломощными. Сигнал едва доходил 
до Бреста, но наступавшие немецкие войска заняли его в первые дни войны.
 Радисты в советских резидентурах в Лондоне и Стокгольме напрасно часами 
просиживали у приемников. Тогда Фитин вынужден был обратиться за помощью к 
военной разведке, чьи нелегальные резидентуры в Европе продолжали действовать.
 Военные разведчики наведались в Берлин. Оказалось, что передатчики не работают 
и наладить их невозможно. Нелегальные резидентуры взяли на себя передачу 
полученной информации. В первые месяцы войны они очень много работали. Радисты 
сидели в эфире часами, рации засекались, и разведчиков арестовывали одного за 
другим.
 Гестапо выследило нелегальные резидентуры военной разведки и захватило 
радистов вместе с передатчиками. Гестаповцы начали ловкую радиоигру с Москвой, 
снабжая ее дезинформацией, и чекисты не скоро обнаружили, что их водят за нос.
 Обращение Фитина к военной разведке за помощью оказалось роковым и для 
агентуры политической разведки. На допросах схваченные военные разведчики 
назвали и берлинские адреса. Трагедию завершила отправка двух связных в 
Германию.
 Летом 1942 года ночью с самолета в районе Брянска, оккупированного немецкими 
войсками, были сброшены два радиста — Альберт Хесслер, бывший член компартии 
Германии, воевавший в Испании, и русский немец Роберт Барт, давно работавший на 
НКВД. За несколько дней они добрались до Германии. Хесслер нашел членов 
подпольной группы и попытался помочь им наладить передатчик, но безрезультатно. 
Ни он, ни приютившие его люди не подозревали, что их дом находится под 
наблюдением. Арест был вопросом времени.
 Вскоре вся группа Харнака и Шульце-Бойзена тоже была арестована. Гестапо 
отдало под суд сто двадцать девять человек. Хесслер отказался работать на 
гестапо. Его расстреляли.
 Роберту Барту поручили еще более ответственное задание — стать связным Вилли 
Лемана, сотрудника гестапо, который с 1929 года под оперативным псевдонимом 
Брайтенбах работал на советскую разведку.
 В 1938 году, когда советская резидентура в Германии была уничтожена Сталиным, 
связь с Вилли Леманом прекратилась. Два года он ничем не мог помочь Советскому 
Союзу, потому что к нему никто не приходил. Связь была восстановлена в начале 
1941 года и прервалась с на