ивался успеха.
 Шаляпину легко давались иностранные языки. Поэтому впоследствии он 
командировался в разные страны. Везде работал продуктивно, вербовал ценную 
агентуру. С годами, однако, он пристрастился к вину, что больше всего 
противопоказано разведчику. Увлечение спиртным послужило причиной 
преждевременного увольнения его в отставку.
 В резидентуре я несколько раз встречал ладно скроенного, красивого, молодого 
блондина. Позднее я узнал, что это наш разведчик Виктор Александрович Лягин, 
работавший инженером в Амторге. Он запомнился мне тем, что порой подолгу молча 
сидел в углу комнаты и напряженно о чем-то думал. Товарищи говорили, что Лягин 
крайне болезненно переживал наши неудачи на фронте. Вскоре неожиданно для нас 
он незаметно исчез — уехал в Москву. А через пару лет из газет мы узнали, что 
Лягин успешно руководил нелегальной разведывательно-диверсионной резидентурой в 
тылу немецких войск. 5 ноября 1944 года ему было посмертно присвоено звание 
Героя Советского Союза.
 Своими сослуживцами по нью-йоркской резидентуре трудных военных лет я с полным 
правом могу только гордиться…




 КОНТРРАЗВЕДКА ДЕЙСТВУЕТ, НО И МЫ НЕ СИДИМ СЛОЖА РУКИ


 Как я уже отмечал, до начала Великой Отечественной войны американская 
контрразведка весьма активно действовала против советских учреждений и их 
сотрудников, используя все имеющиеся в ее распоряжении средства: наружное 
наблюдение, агентуру и оперативную технику. Сотрудники резидентуры часто видели,
 что за ними с утра до вечера велась слежка. В их служебные и домашние 
телефонные аппараты вмонтировались устройства, которые позволяли ФБР 
подслушивать не только разговоры по телефону, но и вообще все, что говорилось в 
комнате, фиксировать любой, даже еле заметный шум.
 В декабре 1941 года, когда США вступили в войну против Японии, а затем против 
Германии и Италии, ФБР все силы бросило на борьбу с разветвленной шпионской 
сетью разведок этих государств. В разных городах США располагались более 
пятидесяти консульств Германии, Японии, Италии, кроме того, сотни 
представительств их фирм, а также многомиллионная армия эмигрантов. ФБР в 
течение нескольких месяцев интернировало многих японцев, проживавших в США, 
арестовало сотни агентов вражеских разведок.
 В силу этих причин американская контрразведка тогда мало работала против 
советских представителей. Однако сотрудники нашей резидентуры заметили, что ФБР 
возобновило активность против них после разгрома фашистских войск под 
Сталинградом. На близлежащих к советским представительствам улицах постоянно 
находились автомашины с сотрудниками службы наружного наблюдения. Наши 
работники выявляли «наружку» во время поездок на городском транспорте и при 
движении по городу пешком, ибо у разведчиков личных автомобилей не было: в 
резидентуре имелась всего одна машина, которой пользовались резидент и его 
заместитель.
 Заместитель резидента по научно-технической разведке Квасников уделял 
постоянное внимание изучению работы бригад наружного наблюдения ФБР за нами. 
Каждая его беседа со мною всегда начиналась словами:
 — Ну, как дела, Саша? Ходит ли за тобой «наружка»?
 И, если я кивал головой, мол, замечаю ее, он просил подробно рассказать, когда,
 где, при каких обстоятельствах я оказывался под наружным наблюдением, и 
рекомендовал вести себя в таких случаях спокойно, естественно, не давая понять 
противнику, что заметил его. Одновременно он советовал под благовидными 
предлогами днем и вечером два-три раза выйти в город, проехать на автобусе, 
метро, походить по магазинам, зайти в кино либо по делам генконсульства в 
американские учреждения для фиксации слежки и изучения ее методов.
 В бригадах наружного наблюдения в 1943 году работало много молодых, неопытных 
сотрудников, которых наши разведчики легко обнаруживали с помощью нехитрых 
приемов. Филеры, очевидно, набирались из числа молодых мужчин в небольших 
городах и после двух-трехмесячной подготовки начинали работу против нас. Сразу 
было видно, что они провинциалы: стиль одежды, виновато-вороватый взгляд и 
неуклюжие манеры. Когда они обнаруживали, что мы заметили их, терялись и не 
знали, что им делать. Отворачивались и смотрели в сторону или быстро заходили в 
первый попавшийся дом.
 Был случай, когда я, переходя тихую улицу, стал приближаться к шедшему по 
противоположной стороне «наружнику». Тот, увидев меня, попытался нырнуть в 
первую же дверь, но она оказалась на замке. Он сконфуженно бросил взгляд на 
меня и побежал в обратную сторону. Если я заходил в магазин, кафетерий, 
ресторан, то один из сотрудников бригады также появлялся там и, пытаясь 
замаскировать свои намерения, наблюдал за мной.
 При посадке в автобус кто-либо из филеров заходил вслед за мной, а остальные 
сопровождали нас в машине, которая следовала в непосредственной близости сзади 
или сбоку от автобуса, так чтобы ее не было видно.
 Часто наружное наблюдение я обнаруживал, спускаясь в метро или стоя на 
платформе. Опасаясь, что я сяду в поезд и они потеряют след, филеры почти бегом 
спускались по лестнице. На платформе я обычно старался занять такое место, где 
бы им было трудно обнаружить меня: за колонной, у стенки, среди толпы, 
ожидавшей поезд. Иногда случалось