что на тихой станции метро находились только 
я и бригада наружного наблюдения. В таких случаях я обычно начинал думать о 
чем-то приятном, улыбался или, расхаживая вдоль платформы с беспечным видом, 
напевал мотив модной американской песенки, показывая, таким образом, что я не 
обращаю никакого внимания на стежку.
 В «наружники» брали только мужчин. Одевались они скромно, обычно в темные, 
неброских тонов костюмы и пальто. Летом часто носили рубашки навыпуск, без 
галстуков. Помню случай, когда за мной следила бригада в составе четырех 
сотрудников. Один из них полдня ходил в солдатской форме. Я видел его в метро 
на эскалаторе, затем он зашел вместе со мной в представительство английской 
пароходной компании «Кунард уайт стар лайн», где я заказывал билеты для 
советских граждан, следовавших в Лондон. Третий раз увидел этого «солдата» во 
время обеда в кафетерии.
 В начале 1944 года я женился на советской студентке, приехавшей в Нью-Йорк 
изучать в Колумбийском университете английский язык и американскую систему 
делопроизводства. В связи с расширением ленд-лиза в Министерство внешней 
торговли поступал большой объем документации на английском языке. Мы стали жить 
в городе.
 Месяца через полтора мы заметили, что за мной постоянно наблюдает женщина лет 
пятидесяти, проживающая в доме напротив. Мы видели ее стоящей на углу улицы или 
сидящей на скамейке возле парка, да и в других местах, всякий раз, когда утром 
выходили из дома или возвращались домой.
 Случайность? Нет, быть не может! Чтобы удостовериться, что эта женщина следит 
за мной, я с утра договаривался с женой, чтобы она в определенное время 
осторожно понаблюдала, когда появится эта дама на улице и что станет делать, 
когда я войду в наш дом. В условленный день и час я позвонил жене на работу и 
сказал, что приду домой около семи вечера. Сделал это умышленно, чтобы 
контрразведка зафиксировала звонок и, проверив, могла убедиться в правоте моих 
слов. Далее мы действовали по готовому сценарию. Около семи вечера я вышел из 
генконсульства. Моя жена, заблаговременно пришедшая в район нашего дома, издали 
наблюдала, как эта женщина вышла из соседнего здания на улицу, села на лавочку 
в парке и все время смотрела в ту сторону, откуда я должен был появиться. 
Зафиксировав мое возвращение, она минут через пять зашла в будку 
телефона-автомата, позвонила кому-то, а затем направилась в свою квартиру. 
Такую проверку мы сделали трижды. Незнакомка действовала стандартно. У меня не 
осталось никакого сомнения в том, что она выполняет задание ФБР.
 Начиная с весны 1943 года, когда было зафиксировано наращивание активности 
слежки ФБР за советскими представителями, по инициативе резидентуры началось 
совершенствование методов выявления наружного наблюдения за нами и внедрения 
более конспиративных приемов во всех звеньях разведывательной работы. Шла 
постоянная борьба между американской контрразведкой и советской разведкой. На 
каждое новшество ФБР сотрудники резидентуры, чтобы избежать провалов, были 
обязаны своевременно принимать контрмеры.
 В апреле 1941 года я приступил к работе над установлением двусторонней 
радиосвязи с Центром. Вначале по заранее согласованному плану осваивал прием 
радиопередач на внутрикомнатную, а затем на внешнюю антенну, но слышимость была 
неважной. На нашем низком четырехэтажном доме, окруженном небоскребами, имелась 
небольшая антенна. Я решил поставить более высокую. Для этой цели отыскал в 
штате Нью-Джерси склад, где продавались бамбуковые шесты для спортивных целей. 
Купил четыре штуки. Сам сделал соединительные муфты, оттяжки и с помощью 
товарищей установил хорошую горизонтальную антенну, подвешенную на высоте шести 
метров от крыши. Слышимость стала прекрасной как в дневное, так и в ночное 
время. И Москва принимала меня устойчиво. Из Центра стали приходить шифрованные 
телеграммы. А когда началась война, резидент поручил мне ежедневно слушать 
последние известия из Москвы и докладывать ему вкратце содержание передач. По 
расписанию я выходил на связь два раза в сутки — ночью и днем.
 Первоначально предполагалось, что радиостанция резидентуры будет 
использоваться как резервная. К ней мы будем прибегать только в том случае, 
если международные коммерческие телеграфные линии откажутся передавать в Москву 
шифровки. Когда же была установлена устойчивая радиосвязь, ее стали 
использовать практически ежедневно в целях экономии валюты и для передачи 
срочных телеграмм. Так продолжалось более полутора лет. Летом 1943 года местная 
газета «Джорнэл америкэн» сообщила, что американская контрразведка обнаружила 
работу радиопередатчика в советском консульстве в Нью-Йорке. В связи с этим по 
указанию Центра двусторонняя радиосвязь с Москвой была прекращена. Каких-либо 
действий госдепартамент по сему поводу не предпринял. Видимо, посольство США в 
Москве тоже имело радиостанцию.
 Проверку моей пригодности к ведению работы с важной агентурой резидент 
проводил почти два года, постепенно поручая мне все более сложные разовые 
задания. Я много времени уделял официальной работе по прикрытию, налаживанию и 
поддержанию радиосвязи с Москвой, приобретал полезные знакомства среди 
американцев и иностранцев, принимал в городе на конспиративных квартирах 
агентурные материалы от Семенова, по указанию резидента помогал делать переводы 
документов, полученных другими сотрудниками, которые нужно было срочно 
направить в Центр телеграммой, проводил явки с источниками, привлеченными к 
сотрудничеству другими оперативными работниками.
 Несмотря на то что американская контрразведка непрерывно вела работу против 
советских граждан, в целом для советской разведки во время второй мировой войны 
обстановка в США была благоприятной. Среди тех американцев, которые были 
носителями важных военных, политических, научно-технических секретов, 
находилось немало таких, кто по идейным, а порою по моральным соображениям не 
одо