таких не мелких лиц, как некий словоохотливый чиновник 
государственного департамента. Это помогло Стигу справиться с неприятным 
чувством, вызванным венгерскими событиями. В конце концов, рассудил он, 
политика никогда не делалась чистыми руками…

Несмотря на возмущение, американцы предпочли не вмешиваться в этот кризис. С 
точки зрения шведа, в Вашингтоне не происходило ничего, достойного доклада в 
Центр. Никаких мероприятий, никакой повышенной боеготовности. Обозреватели в 
Западной Германии тоже не были многословны. Поэтому кризис в районе Суэцкого 
канала в то время стал для него наиболее важным событием. В июле президент 
Насер постановил национализировать Суэцкий канал, что затронуло 
британско-французские экономические интересы. Кроме того, в конце октября канал 
был закрыт по причине войны с Израилем. Ситуация привела к бесцеремонному 
военному вмешательству со стороны Великобритании и Франции – в ход была пущена 
машина создания оккупационного влияния в зоне канала.

Кризис назревал в течение четырех месяцев. Вначале развитие событий вполне 
могло привести к опасной конфронтации между США и СССР. В сложившейся ситуации 
советская разведка сконцентрировала свои усилия на решении главной задачи: 
любой ценой предупредить политические силы в Москве о намерениях 
противоположной стороны. Предупредить заранее. Политические решения, 
относящиеся к категории неожиданных, должны быть исключены, поскольку именно 
такие решения представляют наибольшую опасность.

Сигнал тревоги был передан в сеть, специально созданную для этой цели и 
охватывающую весь мир.








Веннерстрем стал одним из узелков этой сети. Но для него не требовался сигнал 
тревоги. За его спиной остались годы вживания в обстановку в Москве, и 
считалось, что этому агенту по силам самому оценить положение.

Находясь довольно далеко от зоны военных действий, Стиг тем не менее взялся за 
одну из наиболее трудных задач – добыть сведения о военных и 
военно-политических планах США еще до того, как американцы приступят к их 
осуществлению. В то время, к концу жизни в Вашингтоне, его связи на различных 
уровнях были исключительно ценными. Короче говоря, ему удалось добыть именно то,
 чего требовала обстановка. Речь шла о планах США на Ближнем Востоке. Но как 
показало развитие событий, эти усилия не получили особого значения.

Произошли ошеломляющие события: обе сверхдержавы изъявили готовность следовать 
одинаковым политическим путем – обе считали, что начавшаяся оккупация зоны 
канала должна быть приостановлена ценой вмешательства ООН. Ради разнообразия, 
США и СССР заняли единую точку зрения в Совете Безопасности, и в результате 
британское и французское правительства были вынуждены испытать горечь поражения.
 Акция в зоне Суэцкого канала окончилась внушительной потерей престижа 
Великобритании.

Донесение Веннерстрема поступило в распоряжение Центра за три дня до кризиса. 
Очевидно, оно имело второстепенное значение из-за неожиданного развития событий,
 но тем не менее заслужило положительный отзыв Петра Павловича. Об этом 
обстоятельстве, возможно, не стоило и упоминать, если бы оно не явилось 
причиной откровенно странных умозаключений в США после того, как наш агент был 
разоблачен.

Американцы имели доступ к протоколам допросов в Стокгольме, причем не только 
открытым, но также и секретным, доказательства чего были получены впоследствии. 
В одном из них упоминалось «одобрение» Центром донесения Веннерстрема. Почему и 
в какой связи упоминалось – непонятно, возможно, чтобы продемонстрировать, 
«куда это может завести». Протоколы допросов изучались специально созданной 
комиссией в Вашингтоне, но, как все знают, большая часть их содержания 
просочилась в вездесущую американскую прессу.








Домыслы основывались на том, что Веннерстрем якобы все время подвергался обману 
со стороны Центра и Петра Павловича, сознательно преувеличивавшего ценность его 
информации. Он должен был поддерживать агента в хорошей форме, используя лесть 
и завышенные оценки – одобрение донесения о начальной стадии Суэцкого кризиса 
как раз якобы и стало примером того. Забавно, но это звучит как своеобразная 
защита действий Стига.

Что касается мнения самого Веннерстрема, то он считал, что в действительности 
все было наоборот. Петр Павлович слишком часто подчеркивал, что суть 
заключается именно в сопоставлении донесений, поступающих от многих агентов. 
Следовательно, у Стига было мало оснований считать себя избранным. Он был лишь 
одним из длинного списка номеров. И если принадлежал к небольшому числу 
способных заранее отделить «зерна от плевел», то это было естественным при его 
образовании, а также опыте, который он имел за плечами.

Разумеет