по возвращении в столицу, распахнулись перед ним, что называется, 
настежь.

Произошло это осенью 1945 года, после окончания войны. Теперь комэск носил уже 
майорские знаки отличия и не считался молодым. О возвращении в Москву речь 
больше не заходила. Вместо этого ему поручили аналитические исследования 
организации вооруженных сил после войны, что было в то время важнее всего.

Веннерстрем преуспел в этом деле, впрочем, как и в любом другом из тех, что ему 
поручали, и уже стал подполковником, когда снова возник вопрос о Москве. Правда,
 при обстоятельствах, совсем не лестных для его самолюбия.

Телефонный звонок командующего ВВС оказался неожиданным не только потому, что 
прозвучал в самый разгар срочной работы, но и потому, что звонил сам 
легендарный генерал Норденщельд – создатель военно-воздушных сил Швеции. Этого 
представителя сильных лидерских натур многие ненавидели, но Стиг давно и 
неизменно принадлежал к числу его поклонников. Генерал не терпел недомолвок, и 
в этом пришлось убедиться с первых же слов:

– Я просматриваю статистику полетов штабного персонала. Черт бы тебя побрал! 
Надо больше заботиться о своем будущем: у тебя слишком мало летных часов, а ты 
знаешь, как я к этому отношусь.

По существу, прозвучало серьезно сформулированное предупреждение. «Штабникам», 
также как и «летунам», следовало постоянно поддерживать хорошую летную форму, 
поскольку командиры флотилий назначались именно из их числа. Для этого в 
пригороде Стокгольма располагалась специальная авиачасть, куда можно было 
подавать заявки на полеты в любые удобные дни и часы.

Конечно, Веннерстрем хорошо сознавал, что не принадлежит к числу летчиков-асов 
типа Норденщельда. Пережив немало «небесных» инцидентов, он был свидетелем 
множества смертей и вовсе не желал добавлять свое имя к скорбному списку. Его 
действиями в воздухе всегда руководила резко выраженная осторожность. Само по 
себе это не было большой бедой, но при назначении на должность 
свидетельствовало о недостаточной целеустремленности и слабых способностях 
лидера-руководителя.

Короче, предупреждением генерала нельзя было пренебречь, и с этого момента Стиг 
использовал любую возможность, стремясь налетать побольше часов, ибо знал, что 
поставлено на карту. Но мечта каждого офицера ВВС – стать командиром флотилии – 
для него так и осталась мечтой. Смертельный удар по его честолюбию последовал в 
1948 году.

– Ты не подходишь для почетной должности командира флотилии!

Норденщельд, верный своему обычаю, рубанул без обиняков. И чуть погодя добавил:

– Но у тебя явный талант к разведывательной работе, и с твоим прекрасным 
знанием языков ты окажешь гораздо большую услугу ВВС, если послужишь за рубежом 
в качестве военно-воздушного атташе.

Предполагалось, что это слова утешения. К тому же именно о такой карьере Стиг 
давно уже тайно мечтал.

Но не сейчас! И не такой ценой.

Он не привык к подобным ударам судьбы и был страшно разочарован. Закончить 
службу подполковником… Энергия, устремленность, желание – все вдруг оказалось 
бессмысленным. И что еще хуже, его характер не позволял поделиться 
переживаниями ни с кем из ближайшего окружения. Все лежало и накапливалось 
внутри, не получая выхода или разрядки…

К чести «поверженного», это не изменило его отношения к Норденщельду. 
Веннерстрем восхищался им по-прежнему и продолжал восхищаться в течение всей 
жизни. В душе он признавал, что генерал прав. В конце концов, запас 
агрессивности, таившийся в подавленном сердце, пришлось обратить против себя 
самого: почему не готовился к летной карьере заранее, более тщательно, почему 
не планировал будущее с дальним прицелом?

Именно это разочарование, вместе со злостью завязанное в тугой узел 
безысходности, и стало причиной события, последовавшего незадолго до нового 
отъезда Веннерстрема в Москву.

В Стокгольме, накануне отъезда в СССР, у меня еще оставались кое-какие 
обязанности. Одной из них была «забота» о русском военно-воздушном атташе 
полковнике Иване Рубаченкове. С ним приходилось много встречаться, особенно во 
время неоднократных поездок по стране. Наше знакомство развивалось в основном в 
автомашинах, самолетах и купе поездов.

Он был суровый человек, действительно дерзкий тип. Предпочит