был ущерб, нанесенный Веннерстремом именно шведской стороне. По большей части 
он сводился к паническому испугу: вот мол, какой ужас – среди нас завелся 
шпион! Именно этот ужас шведам по сей день так и не удалось уложить в рамки 
денежного эквивалента. А хотелось бы! Итак, читаем выступление:

«Принятые мной меры обсуждались и будут обсуждаться, но я решительно отвергаю 
обвинения в пассивности с моей стороны и недостатке интереса к этому делу. Были 
намеки в мой адрес, что следовало бы раньше предпринять что-то для пресечения 
шпионажа Веннерстрема. Это легко говорить теперь, после признания, когда всем 
известно, что речь действительно идет о шпионаже. Постараюсь пояснить.

Вопрос о назначении Веннерстрема в МИД является главным в обвинении против меня.
 Основания и мотивы этого поступка я изложил в докладе юридической комиссии. Не 
стану повторяться. То, как я представлял назначение в МИД и как описывал его 
начальнику государственной полиции, также освещено в докладе, равно как и 
последующие дискуссии о характере этого назначения. Причиной моего 
вмешательства весной 1961 года, которое, по сути, и привело Веннерстрема в МИД, 
было нежелание предоставлять ему должность в штабе ВВС, в чем мое мнение 
полностью совпадало с мнением государственной полиции. Командование ВВС не 
видело причин для отказа. У меня же были некоторые сомнения в благонадежности 
претендента.

Серьезность положения заключалась в том, что, получив должность в штабе ВВС, 
Веннерстрем имел бы свободный доступ к большому числу наиболее актуальных 
секретных материалов. Как начальник экспедиции, он единственный имел бы 
возможность пользоваться нужными ему документами, никого не ставя в известность.


Если сравнить работу экспедиции в штабе ВВС со службой Веннерстрема в командной 
экспедиции, то следующая статистика наглядно показывает, какие возможности 
открывались перед ним. В 1962 году количество исходящих секретных документов 
экспедиции штаба ВВС составило 889 единиц, из них 11 особой важности. 
Соответственно в командной экспедиции насчитывалось 49 секретных документов, из 
них ни одного – особой важности. Количество входящих секретных документов в том 
же году в экспедиции штаба ВВС достигло 2303 единиц, в том числе – 50 особой 
важности. В командной же экспедиции аналогичные цифры – 565 и 6. При этом 
следует заметить, что секретные документы в командной экспедиции разделены 
между тремя секциями. Веннерстрем был начальником только одной из них – секции 
ВВС.

К тому же он, как начальник экспедиции штаба ВВС, в случае мобилизации был бы 
офицером, ответственным за размещение и передислокацию командных пунктов 
руководства ВВС, что означает осведомленность о местах расположения КП во время 
войны и ответственность за мобилизационное планирование. С точки зрения 
безопасности это была более уязвимая должность, чем та, которую он получил в 
МИДе.

Спросят: нельзя ли было подыскать для него в МИДе другой, не такой 
ответственный пост? Должен подчеркнуть, что все известное мне в то время не 
давало оснований в чем-либо подозревать Веннерстрема. Правда, я чувствовал 
какую-то ненадежность в этом человеке, но и только. Из-за опасения раскрыть 
методику непрерывной разведывательной работы я, к сожалению, не могу привести 
здесь ту незначительную информацию, которая имелась о Веннерстреме. Вопреки 
утверждениям многих, в тот период против него не было никаких конкретных улик. 
Его нельзя было квалифицировать как шпиона, тем более шпиона в пользу какой-то 
определенной страны. Подобные домыслы лишены всякого основания. Службе 
безопасности не было известно о преступной деятельности Веннерстрема, а факты, 
собранные полицией, могли иметь и вполне законное, так сказать, легальное 
объяснение.

Планировалось, что Веннерстрем оставит службу в вооруженных силах осенью 1961 
года, и, как я полагаю, при этом допускалась возможность прекратить дело, если 
он перейдет к частной деятельности. Но он решил иначе. Его неожиданный интерес 
к должности в экспедиции штабаВВС не остался незамеченным – в строжайшей 
секретности наблюдение было продолжено. Веннерстрем не должен был ни о чем 
догадываться. Предложив ему более престижную и высокооплачиваемую работу в МИДе,
 на которую он, благодаря способности к языкам, вполне подходил, я тем самым 
удалил его от штаба ВВС.

Высказывались предположения, что назначение в МИД с самого начала было 
спланировано как ловушка. Могу заверить, что это не так. Положение Веннерстрема 
весной 1961 года не было настолько серьезным, чтобы у службы безопасности 
появились подобного рода планы.

Возникали сомнения в силу некоторых обстоятельств, не находящих вполне 
удовлетворительного объяснения, однако этого было далеко недостаточно. Я не 
хочу отрицать, что мы находили странный его желание получить в штабе ВВС 
должность, рассчитанную на майорское или даже капитанское звание. Но если бы и 
существовали вполне естественные объяснения этому желанию, осторожность все же 
требовала воспрепятствовать ему, не лишая, однако,