а, особого значения. Причиной их явилось вновь 
образованное датско-западногерманское командование, так называемое 
«командование в зоне Балтийского моря». Его основной целью было создание 
стратегии, которая помогла бы остановить советские морские силы в случае 
конфликта и гарантировать доступ в Балтийское море войскам НАТО. Штаб 
комплектовался в первую очередь западногерманскими и датскими офицерами, что в 
глазах многих выглядело, как неприглядный союз между недавними оккупантами и 
оккупированными.

Естественно, в связи с этой проблемой Центр потребовал от Веннерстрема 
дополнительных сведений о положении шведских ВМС. Как он прореагировал на новое 
требование? Ответ мог быть только один – с чувством ожесточения.

Стиг не хотел оставаться в Швеции ни при каких обстоятельствах, особенно после 
всего содеянного, в чем и так уже серьезно раскаивался. Поэтому и намеревался 
осуществить свои планы на будущее как можно быстрее, чего бы это ни стоило. 
Возможно, имела место определенная доля малодушия, заставившая его согласиться 
на новое поручение, а может быть – выработанная за долгие годы дисциплина. В 
любом случае, агент был крепко привязан к Центру, который держал его будущее в 
своих руках. Курс акций Веннерстрема стоял высоко. Зачем рисковать?

После возвращения в Стокгольм Стиг много работал, и список грехов беспрерывно 
рос. Чтобы хоть как-то заглушить чувство вины, он порой попросту хватался за 
соломинку. Дело в том, что Центр ограничил свои требования: он не запросил 
никаких сведений о сооружениях шведского флота на суше, что следовало бы 
сделать во избежание агрессивных намерений противника. В это время как раз 
началось строительство туннелей для судов и сооружение в прибрежных скалах 
укрытий для ВМС, что со шведской точки зрения представляло главный интерес. Но 
Центр не сделал об этом запроса. Подобное ограничение Веннерстрем воспринял с 
облегчением, и его переполненное сознанием вины, можно сказать, больное 
воображение преувеличивало эту «поблажку» до несопоставимых размеров.

Только немногие из руководящего состава знали о подозрениях СЭПО, поэтому было 
явной ошибкой позволять Стигу по-прежнему находиться в ведомстве и помещении 
министерства обороны. И уж никак нельзя было оставлять его там более чем на 
полгода. Ничего не подозревающее окружение видело, что полковник по-прежнему 
занимал то же самое положение – в самой гуще военных. Оно позволяло легко 
наладить контакты, необходимые для нового поручения Центра. Если бы с самого 
начала он был переведен в помещение МИДа и в глазах окружения стал 
«гражданским», то дела, несомненно, пошли бы намного хуже.

Веннерстрем по-прежнему не давал в руки СЭПО никаких веских улик. Но что-то все 
же усилило подозрения Отто Даниэльссона. Что это было на сей раз? В марте 1962 
года министру обороны был представлен доклад с подробными результатами 
наблюдений контрразведки. Не исключено, что это и повлекло за собой перемещение 
в новый кабинет.

Измотанный сознанием вины, Стиг тем не менее пребывал тогда в полном неведении. 
Вполне возможно, что его истощила многолетняя двойная жизнь, а может, он просто 
закрутился в деловой рутине и ослабил внимание. Как бы то ни было, он не ощущал 
никакого предчувствия предстоящего «провала».




Глава 31


Чтобы понять истинное положение нашего героя в тот период и лучше осознать 
глубину и размеры надвигавшейся катастрофы, возьмем в руки один из самых 
ответственных открытых документов шведского риксдага. Это выступление министра 
обороны Андерссона во время дебатов по делу Веннерстрема, проходивших с 29 по 
30 октября 1963 года. Выступление было опубликовано через месяц после слушаний 
в журнале «Актуелльт и политик о самхелле» и представляет собой любопытное 
свидетельство весьма принужденного положения Швеции в нежданно свалившемся на 
нее «деле о шпионаже». Попытки скрытого давления и обвинения министра в 
пассивности свидетельствуют о том, что выброшенные американцами «козыри», 
полученные из рук предателя, не были такими уж «убойными», поэтому нужно было 
во что бы то ни стало принудить шведскую сторону к конструированию эффективной 
ловушки для настырного и неуловимого Веннерстрема, давно и прочно ставшего 
«поперек натовского горла».

Косвенным, хотя и вполне прозрачным подтверждением того, что Веннерстрема 
начали раскручивать по наводке предателя, может служить следующая фраза 
министра: «Из-за опасения раскрыть методику непрерывной разведывательной работы 
я, к сожалению, не могу привести здесь ту незначительную информацию, которая 
имелась у нас о Веннерстреме».

Правда, Андерссон идею «ловушки» благоразумно отметает, но, как говорится, нет 
дыма без огня – откуда-то эта идея появилась, витала в воздухе и даже 
обсуждалась в риксдаге…

Не менее любопытны и цифры, сопоставляющие количество секретных документов, 
проходивших через штаб ВВС и, соответственно, через командную экспедицию, – 
вряд ли после них потребуются более убедительные доказательства того, сколь мал