вая все большее доверие и шаг за 
шагом подводя его к той черте, за которой он начнет давать действительно ценную 
информацию. Это была медленная работа, которую дополнительно затрудняли крайне 
нерегулярные воздушные сообщения со Скопье, означавшие, что на каждый визит 
необходимо было тратить три-четыре дня. В ходе этих встреч мне удалось собрать 
кое-какую информацию, но в конце концов стало ясно, что мой партийный бонза из 
PRI боится идти на полную откровенность со мной из соображений личной 
безопасности. Он боялся, что македонская охранка устроит ему большие проблемы в 
жизни, если узнает, что он регулярно встречается с западным корреспондентом. 
Когда я доложил об этом в Сенчури-хаус, и Бидд, и Щеголь согласились, что 
единственным способом продолжить операцию будет отбросить "легенду", раскрыться 
перед моим источником и перевести наши отношения в полностью конспиративное 
русло.

В следующий свой прилет в Скопье мне пришлось произнести фразу, которую мы 
прилежно репетировали на курсах IONEC: "Как я полагаю, вы уже догадались, что 
на самом деле я не журналист, а сотрудник британской разведки". К моему 
облегчению, заместитель лидера PRI при этих словах не вскочил и не бросился 
бежать, а напротив, внял моим доводам и рассудил, что профессиональный 
разведчик не чета расхлябанному репортеру и македонская тайная полиция о наших 
с ним контактах никогда не узнает. Он стал для меня первым завербованным 
агентом, что прибавило мне авторитета в нашей конторе. Впоследствии, 
почувствовав себя в безопасности, он стал стабильно давать ценную информацию 
для наших разведсводок.


x x x

В Лондоне, в промежутках между поездками в Скопье, Фиш не позволял мне скучать, 
давая небольшие, но увлекательные задания, связанные с боснийской войной. Его 
работа заключалась в том, чтобы сводить воедино наводки по рекрутированию 
информаторов, поступавшие от резидентур или наших агентов в самой 
Великобритании, каким был, например, BEAVER, и делал он это с неуемной энергией.
 Под различными прикрытиями я летал в Страсбург, Гамбург, Лиссабон и Брюссель и 
встречался там с боснийскими и сербскими Журналистами, диссидентами и 
политиками. Каждый раз, когда я заходил в кабинет Фиша, он предлагал мне 
очередное интересное задание.

– Не хочешь ли поработать с агентом BEETROOT (свекла – англ.)? – спросил он 
меня однажды.

– Хорошо, я не против, – сказал я. – Но кто он такой, этот BEETROOT?

– Овощ весьма правых взглядов, член парламента от консерваторов, но, как ни 
странно, нормальный малый, – ответил Фиш и добавил: – Вот его досье. Возьми и 
ознакомься.

Агентурный псевдоним BEETROOT принадлежал Харольду Эллетсону, 35-летнему члену 
парламента округа Южный Блэкпул. После окончания университета, где он изучал 
русский язык, Эллетсон пытался устроиться на работу в МИ-5, но его совершенно 
несправедливо завернули из соображений безопасности и только потому, что он по 
студенческому обмену некоторое время провел в Советском Союзе. Получив отказ, 
он ушел в бизнес, совершая частые поездки в СССР, и скоро МИ-6 сделала его 
своим агентом, поставлявшим не слишком высокой ценности экономическую 
информацию. Эллетсон вступил в консервативную партию, и тори предложили ему 
баллотироваться в парламент от Южного Блэкпула, который традиционно голосовал 
за лейбористов. К всеобщему удивлению, на выборах 1992 года Эллетсон одержал 
победу после того, как произошло радикальное изменение настроений избирателей в 
пользу тори. Вообще говоря, МИ-6 запрещено вербовать и использовать агентов из 
числа членов парламента, но в данном случае продолжать сотрудничество с 
Эллетсоном разрешил лично премьер-министр Джон Мейджор. Как член рабочей группы 
парламента по боснийскому конфликту Эллетсон часто бывал в Боснии. Это навело 
Щеголя и Фиша на мысль, что, имея доступ к ведущим политикам региона, он станет 
крайне ценным агентом.

Моя первая встреча с Эллетсоном прошла в пабе "Грейпс" на Шеперд-Маркет. Место 
выбрал он сам, потому что оно, во-первых, находилось всего в нескольких минутах 
ходьбы от парламента и, во-вторых, его избегали другие парламентарии, боявшиеся 
быть скомпрометированными проститутками с Шеперд-Маркет. Что же до самого 
Эллетсона, то он был начинающим, никому не известным политиком и мог 
разгуливать там безбоязненно. Краснощекий здоровяк, он скорее походил на 
фермера, нежели на члена парламента. Мы заказали по пинте пива "Раддлз" и 
кулебяки со свиными шкварками.

– Я рад, что вы на меня вышли, – сказал Эллетсон, едва мы уселись