ванную тираду по-русски:

– Меня зовут Алекс. Я английский друг вашей дочери и ее мужа. У меня для вас 
письмо.

Она произнесла фразу, которую мой скудный запас русских слов не позволил понять 
даже приблизительно, и я лишь снова повторил заученное. В двери отсутствовала 
прорезь для корреспонденции, куда я мог бы опустить письмо Симакова, и потому у 
меня просто не было другого выхода, кроме как завоевать ее доверие и сделать 
так, чтобы она открыла дверь. После того как я повторил свой текст трижды, 
опасаясь, как бы не привлечь чрезмерного любопытства соседей, внутри лязгнул 
тяжелый засов, и дверь, удерживаемая цепочкой, приоткрылась на несколько 
сантиметров. Я просунул письмо в щель и успел только заметить, как его взяла 
морщинистая рука. Дверь снова закрыли и бесстрастно заперли на засов.

Я подождал минут пять, глядя вниз на улицу сквозь узкое грязное оконце рядом с 
мусоропроводом, и постучал снова. На этот раз дверь тут же распахнулась, и 
крошечная старая леди пригласила меня войти в тускло освещенную квартиру, 
беззубо улыбаясь мне и жестом указывая, что я могу сесть на диван. Это был 
единственный более или менее приличный предмет меблировки в чистенькой, но 
плоховато обставленной комнате. Старушка пробормотала что-то, воспринятое мною 
как формула гостеприимства. Поэтому я энергично закивал в ответ, и она тут же 
пропала на кухне. Симаков рассказывал мне, что по российским стандартам его 
теща считалась достаточно обеспеченной женщиной, но, осмотревшись в этой 
малогабаритной квартирке, я стал понимать, почему он и его семья предпочли 
отсюда сбежать. Как и обещал Симаков, в одном из углов комнаты стояла корзинка 
для шитья, в которой, если он прав, все еще должны были лежать две синие 
ученические тетради.

Через несколько минут старушка вернулась с чашкой крепкого переслащенного чая, 
который я принялся прихлебывать скорее из вежливости, нежели жажды. В письме 
SOU указал некоторые из своих личных вещей, за которыми я якобы и приехал. 
Хозяйка захлопотала, забегала по квартире, и в центре комнаты стала постепенно 
расти куча из книг, одежды и разных безделушек (каждый из найденных предметов 
она отмечала в списке). Выжидая момента завладеть тетрадями, я подумал, как 
похоже это на Симакова: воспользоваться случаем, чтобы я притащил в Англию чуть 
ли не все его старые пожитки.

Когда его теще снова что-то понадобилось на кухне, я вскочил с дивана и 
бросился к корзине. Как и уверял Симаков, там по-прежнему лежали две 
ученические тетради. Я быстро заглянул в них и увидел, что они сплошь исписаны 
рядами цифр. Спрятать тетради я предпочел в одну из еще не до конца заполненных 
вещами картонных коробок, которая была поменьше других.

Взглянув на тикавший на серванте механический будильник, я увидел, что было уже 
четыре часа, то есть оставалось всего полчаса до наступления темноты. Блуждать 
во мраке, добираясь до центра Москвы с помощью плохо знакомой системы 
общественного транспорта, было бы нелегко. Настала пора убираться отсюда. Чаша 
моего терпения переполнилась, когда старушка добавила к куче вещей пару 
ярко-красных вязаных свитеров Симакова. На языке жестов я, как сумел, объяснил 
ей, что возьму только одну коробку. До нее дошло, и она стала отбирать то, что 
было важнее. Пять минут спустя я уже выходил из этой мрачноватой квартиры.

Не без труда я спустился по лестнице и перешел улицу к автобусной остановке, 
держа "дипломат" в одной руке, а другой прижимая к себе тяжеленную коробку с 
бесценными тетрадками. Велик был искус выбросить избыточный груз. Кстати, о том,
 стоит ли везти в Лондон симаковское барахло, возникли ожесточенные дебаты еще 
в нашей штаб-квартире. Р5 резко выступал против, считая, что этим мы создаем 
себе дополнительную головную боль и берем на себя излишние обязательства. В 
пику ему начальник SB считал, что только так я получу благовидный предлог 
посетить тещу Симакова. Если бы меня задержали на обратном пути в отель, я мог 
бы прикинуться невинной овечкой: что, мол, Симаков – мой лондонский приятель – 
попросил привезти кое-какую одежду, а про какие-то там стратегически важные 
тетради я и знать не знаю. В конце концов, мудрость начальника отдела 
безопасности возобладала, и мне пришлось тащиться обратно в "Метрополь" с 
тяжелой ношей.

На следующее утро после неспешного завтрака в Боярском зале ресторана 
"Метрополь" я позвонил в посольство Великобритании и попросил разрешения 
поместить библиотеку торгового представительства якобы для того, чтобы получить 
некую информацию для "Ист-Юропиен инвестмент". Как и было намечено, на мой 
звонок ответил один из секретарей МИ-6, который поинтересовался, не пожелаю ли 
я встретиться с советником посольства по вопросам торговли. Встреча была 
означена на 11.30, и я отправился пешком в недальний путь от "Метрополя" через 
Красную площадь, затем по мосту на другой берег Москвы-реки к Британскому 
посольству, что находилось прямо напротив Кремля. Р5 и начальник отдела 
безопасности сошлись во мнении, что мне нужно будет избавиться от тетрадей как 
можно скорее, и по плану я должен был оставить их в посольстве, чтобы потом их 
переправили в Лондон диппочтой. Что даж