сетс ком технологическом институте в 
США с последующим присвоением степени магистра. Фантастический приз, особенно с 
учетом того, что в стипендию была включена стоимость билета до Нью-Йорка на 
лайнере "Куин Элизабет-2".

К занятиям я приступил в сентябре 1985 года и поначалу был в шоке. В Кембридже 
студенты выпускного курса вели беззаботную, веселую жизнь, здесь же приходилось 
корпеть над учебниками, не разгибаясь. Осенью 1986 года, незадолго до окончания 
института, комиссия по присуждению стипендий фонда "Ротари" оповестила меня, 
что их организация готова оплатить еще один год моей учебы в любой стране по 
моему выбору. Куда же поехать? В технологическом институте я завел дружбу со 
студентами из Аргентины и под впечатлением их рассказов о перонистах, 
радикализме, военных переворотах и проблеме Мальвинских островов, решил лично 
познакомиться с их страной. Спустя несколько месяцев, в январе 1987 года, 
самолет швейцарской авиакомпании перенес меня в Буэнос-Айрес.


x x x

Зажав сумку между коленями, я приготовился к неминуемому столкновению. Уже в 
третий раз водитель такси бросал свой разбитый "рено-12", визжащий старыми 
покрышками, в обгон рычащего автобуса "мерседес", пытаясь втиснуться в узкую 
щель на крайней полосе автострады. Путешествие из аэропорта к центру 
Буэнос-Айреса характеризовало Аргентину не с самой лучшей стороны. Когда мы 
проехали огромный рекламный щит с лозунгом "Las Malvinas son Argentinas" 
(Мальвинские острова – Аргентине – исп.) переливающийся синими и белыми огнями, 
угрюмый таксист, который на протяжении нескольких километров только сердито 
поглядывал на меня в зеркало заднего обзора, сделав последнюю затяжку, швырнул 
окурок в темноту за окном и спросил подозрительно:

– De donde es, Usted? (откуда будешь, приятель? – исп.)

В первую минуту я решил солгать. Война за Фолклендские (Мальвинские) острова 
окончилась всего несколько лет назад, и я не был уверен, что местный житель 
благосклонно отнесется к гостю из Англии. Однако любопытно было проверить его 
реакцию, и я ответил осторожно:

– Soy Britannico.

Водитель опять взглянул на меня в зеркало, словно не расслышал моих слов.

– Britannico... Inglaterra, – громче повторил я.

Угрюмый взгляд водителя заставил меня усомниться в дипломатичности моей реплики.
 И вдруг глаза его просияли.

– Senora Тэтчер, – произнес он. – Хорошая женщина. Вот бы ее сюда. Сразу бы 
стало лучше. – Таксист взмахнул рукой, обнажив в улыбке полный рот золотых 
зубов.

Подобным образом будут реагировать многие аргентинцы, с которыми мне предстоит 
общаться в текущем учебном году. Из их памяти еще не стерлись горькие события 
войны за Фолклендские острова, но давние культурные и торговые связи с 
Великобританией перебивали возникшую антипатию.

В тот вечер, устроившись в дешевой гостинице, я встретился за ужином с Энди 
Шуйлером, американским студентом, которому тоже была присуждена стипендия фонда 
"Ротари". Забавный спокойный парень, в Станфорде он специализировался по 
проблемам Латинской Америки. На следующий день мы сняли на двоих квартиру в 
центре Буэнос-Айреса.

Стипендия "Ротари" выделялась главным образом на то, чтобы дать возможность ее 
владельцу познакомиться, с культурой других народов, посещая различные страны и 
устанавливая дружеские связи с новыми людьми. Но мы также не должны были 
забывать и об образовании. Мы с Шуйлером записались на вечерний курс 
политологии при аспирантуре университета Буэнос-Айреса. Наша аудитория состояла 
из старших офицеров, журналистов левого толка, честолюбивых политиков и 
католического священника из партии перонистов – микромир противоборствующих 
сторон аргентинского общества.

Демократия, проповедуемая партией радикалов во главе с ее лидером Раулем 
Альфонсином, после долгих лет тиранического правления военной хунты находилась 
пока еще в зачаточном состоянии. Будучи представителями империалистов "Yanquis" 
и "Britannicos", мы, разумеется, не рассчитывали на снисхождение со стороны 
других студентов, когда в аудитории возникали пылкие, зачастую с оскорблениями, 
политические дебаты. Шуйлер вскоре втянулся в активную политику, посещал 
митинги, демонстрации и студенческие собрания. В пасхальное воскресенье 1987 
года правительство Альфонсина едва не пало в ходе попытки военного переворота, 
и я вместе с Шуйлером отправился к "Каса росада" (Дому президента), чтобы 
посмотреть, как страстные аргентинцы ратуют в поддержку демократии.

В другие дни наши с Шу