был не совсем трезв и, слегка покачиваясь, 
протянул мне бумагу:

— Эй, товарищ, ты в очках, значит, наверняка человек ученый, да? А я всего лишь 
простой рабочий, без очков. Посмотри, я правильно написал донесение?

Мельком просмотрев бумагу, я понял, что это докладная записка о масштабной 
операции, которая будет проводиться завтра рано утром в Москве против врагов 
Советов. Я был как на иголках, пока читал этот документ. Мне пришлось 
одновременно убеждать оружейника в том, что он хорошо справился со своей 
работой, и запоминать несколько десятков фамилий и адресов, из которых мне были 
известны лишь несколько, чтобы предупредить этих людей о грозящем им аресте.

Это мучение продолжалось полчаса. Я дважды прочитал список и, насколько это 
возможно, запомнил фамилии, после чего незамедлительно покинул здание ЧК, 
разыскал своего брата и сказал ему, чтобы он предупредил членов организации. 
Мой брат жил далеко, и когда я добрался к нему, было уже два часа ночи. Он 
предупредил об опасности всех наших друзей, но к восьми часам утра все же 
большинство из тех, чьи фамилии значились в списке, были казнены.




ИЗМЕНА


Однажды утром мне прислали в помощники двух дворников. Фамилия одного была 
Горин, другого — Филиппов. Они были ужасно похожи на персонажей комедии 
Шекспира. Однако мне было не до веселья. Это была странная парочка, но у них 
хватило бы сообразительности понять, чем я занимаюсь. К счастью, у них было так 
много собственных забот, что практически не оставалось времени задумываться о 
моих поступках.

Тем не менее, моя жена и я были начеку. Я никогда не держал что-либо 
изобличающее меня в своей комнате: никакого оружия, бомб, документов, 
фотографий, фальшивых паспортов, фотоаппаратов. Все это было спрятано в тайнике 
под подоконником в комнате моей жены, чтобы в случае опасности она могла 
выбросить все эти вещи в соседний двор. Документы были подвешены на тонкой 
веревке в печке. Рядом лежали ножницы, чтобы в случае опасности перерезать эту 
веревку: документы упадут в огонь и сгорят.

Я видел свою жену только на работе. Никто даже не подозревал, что мы были 
женаты. Я так сурово обращался с ней в присутствии посторонних людей, что она 
часто начинала плакать. Ей это прекрасно удавалось.

Однажды я по ошибке обратился к ней на «ты» в присутствии этих негодяев Горина 
и Филиппова, но спас положение тем, что обратился на «ты» и к ним.

Конечно, мне было не легко осуществлять свою тайную деятельность. Я скрупулезно 
анализировал полученную информацию и через агентов переправлял данные генералу 
Алексееву на юг России. У меня было шесть тысяч фотографий агитаторов, 
политиков, коммунистов; на каждого агента я составил небольшое досье: его 
национальность, профессия, пребывание за границей, наличие родственников, связи 
за рубежом, знание иностранных языков, маршруты и документы, используемые во 
время поездок.

Между тем я начал все чаще испытывать чувство подавленности и подготовился к 
возможному бегству. В качестве меры предосторожности я оформил жене и детям 
украинское гражданство и отправил их в Киев, снабдив фальшивыми паспортами. В 
моей комнате наготове лежали документы и одежда священника из Позена. В 
сентябре 1918 года меня познакомили с офицером лейб-гвардии, заслуживавшим 
полного доверия. В мой кабинет он вошел в гражданской одежде, когда я был один.

— Нас двенадцать человек, — сказал он. — Мы хотим бежать в Мурманск. Вы 
поможете нам?…

— Сразу двенадцать человек? Вы хотите слишком многого, — возразил я. К этому 
времени я успел научиться осторожности. — Это сразу бросится в глаза! Лучше 
всего ехать отдельно друг от друга в качестве моих товарищей, представителей 
Центральной следственной комиссии.

— Конечно, мы поедем по отдельности, если вы считаете, что так будет лучше. 
Могу я получить двенадцать паспортов для выезда за границу? — настойчиво 
спросил офицер.

— Я с удовольствием помогу вам. Назовите фамилии ваших друзей.

— Простите, но я не могу сделать этого, я их не знаю. Дайте мне двенадцать 
чистых бланков, и я гарантирую, что они будут использованы только по назначению.


Я передал ему двенадцать незаполненных номерных бланков. Неделю спустя в шесть 
часов утра раздался звонок в дверь моей квартиры. На пороге стоял незнакомый 
мне человек.

— Позвольте мне войти, — попросил он и тут же очутился в моей спальне.

—