торого глубоко тронули мои слова. — 
Я только не понимаю, почему вы считаете мое нынешнее положение таким уж 
неприятным, — с некоторой долей иронии произнес он.

— Послушайте, мой друг. На основании всех собранных мною фактов вас упекут в 
Сибирь на двадцать лет.

Дзержинский улыбнулся:

— Мой дорогой Орлов, неужели вы действительно верите в то, что я пробуду в 
Сибири двадцать лет?

И действительно, Дзержинский был приговорен к двадцати годам каторжных работ, 
но сбежал через шесть месяцев и навсегда ушел из моей жизни.

«Навсегда ушел из моей жизни? — пронеслось у меня в голове. — Нет, вот он, 
Дзержинский, собственной персоной, стоит передо мной…»

Дзержинский! Перед моим мысленным взором возникла виселица, и я понял, что со 
мной покончено. Все это промелькнуло перед моим затуманенным взором за 
считанные секунды.

«Попытаться убежать? Нет, это чистое безумие…» Я продолжал неподвижно стоять 
перед ним.

— Вы Орлов? — спокойно спросил меня самый могущественный человек Советской 
России. Выражение его лица при этом нисколько не изменилось.

— Да, я Орлов.

Дзержинский протянул мне руку:

— Это очень хорошо, Орлов, что вы сейчас на нашей стороне. Нам нужны такие 
квалифицированные юристы, как вы. Если вам когда-нибудь что-то понадобится, 
обращайтесь прямо ко мне в Москву. А сейчас прошу извинить меня, я очень спешу. 
Я только хотел убедиться, что я не ошибся. До свидания.

Месяц спустя мне действительно пришлось поехать в Москву. Я приехал в пять 
часов вечера, но не мог пойти к родственникам или друзьям, потому что не знал, 
следят сейчас за мной большевики или нет, и поэтому попытался снять номер в 
гостинице. В одиннадцать часов вечера я понял, что мои попытки тщетны, и, 
наконец, решил обратиться к Дзержинскому и попросить его найти для меня номер в 
гостинице. Удивительно, но на мой звонок он откликнулся сразу же.

Мое служебное удостоверение открыло мне двери в ЧК. Дзержинский сидел в своем 
кабинете и пил чай из оловянной кружки. Рядом стояла тарелка и лежала оловянная 
ложка. Он только что закончил ужинать.

Я снова обратился к нему с просьбой найти мне жилье на три дня, поскольку я 
участвовал в расследовании, связанном с банковскими делами.

— Шесть часов пытался найти комнату, — сказал я ему, — но в Москве это, 
наверное, чрезвычайно трудно…

Из жилетного кармана он вытащил ключ и протянул его мне со словами:

— Это ключ от моего номера в гостинице «Националь». Вы можете жить там, сколько 
хотите, а я постоянно живу здесь. — И он указал на угол комнаты, где за 
складной ширмой стояла походная кровать, а на вешалке висели какие-то вещи и 
кожаные бриджи. Я поблагодарил его за помощь и пошел в гостиницу.

У Дзержинского совсем не было личной жизни. Этот красный Торквемада во имя идеи 
убил бы своих отца и мать, его в то время нельзя было купить ни за золото, ни 
за блестящую карьеру или за женщину, даже самую наипрекраснейшую.

В свое время я встречался с сотнями революционеров и большевиков, но с такими 
людьми, как Дзержинский, всего лишь дважды или трижды. Всех остальных можно 
было купить, они отличались друг от друга лишь ценой. Во время восстания левых 
эсеров Дзержинский был арестован на несколько часов, но потом отпущен на 
свободу. После этого он приказал арестовать своего лучшего друга и соратника 
Александровского, с которым работал в течение нескольких лет. Перед тем как 
Александровского увели на расстрел, Дзержинский обнял его. Для него идея 
значила больше, чем человеческие чувства. Десять минут спустя Александровский 
был расстрелян.

Чтобы отвести от себя подозрения, я каждый раз, приезжая в Москву, 
останавливался в гостиничном номере Дзержинского, но все равно меня беспокоило, 
что такая привилегия могла кому-то показаться странной. Мои отношения с 
Дзержинским могли стать предметом расследования, в результате которого 
выяснилось бы, кто я такой на самом деле.

Мой знакомец по Варшавской крепости не рассказал ни одной живой душе о том, что 
когда-то я был царским следователем. Однажды вечером я случайно задержался 
из-за длительного допроса, который мне разрешили провести в здании ЧК. 
Неожиданно мне навстречу попался комендант ЧК, неуклюжий великан, бывший 
оружейный мастер с Урала. Он