антов 
пуштуны, а я – похожий на хазарейца «монголоид». Это примерно также, как если 
бы в американских южных штатах собрали белых курсантов и приставили к ним 
чернокожего преподавателя.

Аксакалы надувают щеки в первом ряду. Все как один с блокнотами и карандашами, 
готовые фиксировать мои ошибки.

Поднимаю курсанта с нахальными глазами:

– Сколько лет воюешь?

– Четыре года.

– Сколько боевых операций?

– Сто семьдесят две.

Спрашиваю другого. Ответ – шесть лет стажа, двести пятьдесят операций. Поднимаю 
молодого бойца: два года боевого стажа, сорок три операции.

Представляюсь:

– У меня один год боевого стажа и всего четыре операции.

Гробовая тишина. Курсанты переваривают услышанное. Затем один из них подает 
робкий голос:

– Но зато у Вас, наверное, были очень крутые операции?

– Нет, три операции безрезультатные, а на четвертой мы взяли трофеи: пять 
ишаков! Вон сидит сержант, он не даст соврать (К занятиям я привлек лейтенанта 
и сержанта, которых знал по предыдущей командировке как опытных 
бойцов-разведчиков).

Народ хохочет.

– Поэтому, ребята, скорее всего вы должны меня учить, а не я вас. Однако я знаю 
тактику специальных подразделений многих армий мира. Думаю, что будем полезны 
друг другу.

Курсанты соглашаются. Кажется, психологический контакт с ними установлен. Далее 
начинаю рассказывать об особенностях аналогичных подразделений США, Пакистана, 
Ирана.

Первые пятнадцать минут мои преподаватели усиленно корпят над своими блокнотами,
 затем перестают писать. Сидят и слушают, разинув рты.

В перерыве ко мне подходят курсанты-узбеки, покровительственно хлопают по плечу,
 дескать, не робей, парень! Мы тебя в обиду не дадим. Ты нам понравился.

– Ладно, мы еще посмотрим, как вы у меня запоете через пару-тройку дней, – 
думаю я про себя.

Захожу в комнату преподавателей. Мои полковники уже посовещались и встречают 
меня смехом:

– Товарищ Бек, ловко же ты нас провел! Но мы не в обиде. Иначе ты не собрал бы 
нас вместе. Лекция была прекрасной. За час мы узнали столько интересного! Будем 
посещать все занятия.

На другой день курсанты, уже подстриженные, помытые, побритые и переодетые в 
военную форму, таращат на меня удивленные глаза: офицеры оперативного полка 
успели вправить им мозги, просветив относительно наших «художеств» 1983-86 
годов.




Ночные стрельбы


Тема занятий – действия группы специального назначения в ночных условиях. На 
территории оперативного полка организуем засаду. На дороге ставим управляемые 
по проводам мины. За неимением других используем противотанковые. Они по пехоте 
работают тоже неплохо, особенно, если разместить через каждые 20 шагов. Десять 
мин – на двести метров. Аналогичную засаду курсанты уже отрабатывали в дневное 
время. Теперь в темноте они копошатся на дороге, наощупь вяжут взрывные сети, о 
чем-то спорят и переругиваются. Слева, справа и сзади их работу охраняют дозоры.
 Наконец все готово. Бойцы занимают позиции в 20–30 метрах от установленных мин.
 Я объясняю: сейчас по дороге пройдет колонна «духов». Мы должны пропустить их 
головной дозор и врезать по ядру минами, затем добить остальных сосредоточенным 
огнем. Мой автомат с ночным прицелом снаряжен трассирующими пулями, у курсантов 
– обычные патроны. Курсанты залегли в арыке и не высовываются, поскольку у 
противника тоже могут быть ночные бинокли. Сигнал к подрыву мин – три короткие 
очереди трассерами в небо. Почему в небо, а не в «духов»? Дело в том, что на 
предыдущем занятии, первая же наша пуля перебила провод управления: мины не 
взорвались. А если бы это произошло в боевой обстановке? Далее, я буду давать 
целеуказание, а их задача одновременно бить короткими очередями в то место, 
куда попадают мои трассеры.

Начали! Взрыв! Я даю короткую очередь в сторону «головного дозора» противника. 
Боже мой, что тут началось! Шквальный ливень из всех стволов! Никакой речи