Кратко знакомлю с образцами оружия,
 разложенного по столам. Предлагаю выбрать себе ствол по душе, сейчас пойдем 
стрелять. Курсанты разбирают оружие, кто винтовку, кто пулемет.

– Сколько патронов можно взять?

– Сколько хотите.

Нахальный курсант с винтовкой БУР-303 спрашивает:

– А можно взять мешок патронов?

– Пожалуйста.

Он, недоверчиво косясь в мою сторону, ссыпает в рюкзак пол-ящика патронов. Я 
молчу. Эти патроны к его винтовке не подходят. После стрельб, сопя и потея он 
тащит тяжелый мешок обратно под дружные подначки товарищей, топающих налегке. 
Впредь ни один курсант не путал боеприпасы.




Подземная война


Перед моей второй командировкой в Афганистан «дед» Старинов показал мне 
югославский журнал со статьей о подземной войне во Вьетнаме. Сразу мелькнула 
мысль: да ведь что-то похожее существует и в Афгане! Дело в том, что еще, 
пожалуй, со времен Александра Македонского афганцы роют подземные 
туннели-водоводы – кяризы. В этой знойной, высушенной солнцем стране выжить 
можно только за счет грунтовых вод. И поэтому из поколения в поколение копают 
крестьяне колодцы, порой глубиной до 50 метров, соединяя их между собой 
подземными ходами. Почти каждая деревня имеет вокруг широко разветвленную сеть 
кяризов, по которым сочится живительная влага, сливаясь в тонкие ручейки и 
где-то за сотни метров выходя на поверхность, чтобы дать жизнь садам и 
виноградникам.

Но кяризы во все времена и при всех войнах служили надежным убежищем от более 
сильного врага. С самого начала боевых действий в Афганистане Советская Армия 
также столкнулась с проблемой подземных партизан. Правда, наши саперы не 
очень-то церемонились, к месту и не к месту применяя взрывчатку и бензин, 
оставляя после себя огромные воронки на местах взорванных колодцев. Вода, 
естественно, прекращала поступать на поля, а крестьяне, оставшись без 
пропитания, уходили к моджахедам.

По агентурным данным, душманы постоянно совершенствовали системы подземных 
коммуникаций. Однако в нашем распоряжении было мало конкретных схем подземных 
сооружений. Впрочем, иначе и быть не могло. Ведь разрозненные отряды 
самообороны, часто воюющие не только с нами, но и между собой, строили эти ходы 
и убежища кому как вздумается и строго хранили их тайну от врагов и от друзей.

Огромный яблоневый сад, где располагалась школа, был пронизан сетью неизученных 
кяризов. Это навело меня на мысль включить в план обучения афганского спецназа 
тему подземной войны.

В первом наборе у нас было всего 28 курсантов. Все они – храбрые вояки, бывшие 
моджахеды, со стажем боевых действий от двух до шести лет – в том числе и 
против Советской Армии. Но даже эти закаленные бойцы не горели желанием лезть 
под землю. Я и подавно, пуще всяких мин-ловушек или удара кинжалом из-за угла 
боялся змей и скорпионов, которыми кишмя кишит любой афганский колодец.

Наши уроки состояли из двух частей: краткой теоретической подготовки и полевых 
занятий с использованием боевых средств.

Начинали с инженерной разведки подходов к колодцам и с выставления двух групп 
прикрытия. Перед применением взрывчатки курсанты должны были громко прокричать 
в колодец (с соблюдением мер предосторожности, чтобы не схлопотать снизу пулю) 
требование выйти на поверхность всем, кто там находится. Затем следовало 
бросить две гранаты РГД-5. Осколочные Ф-1 под землей не так эффективны. После 
этого полагалось повторить приказ и предупредить, что кяриз сейчас будет 
подорван.

Глубина колодца определялась ли