атление. Затем хорошенько обрабатываю седловину и вершины гор. Доносится 
глухой рокот. Поворачиваю голову и во рту мгновенно пересыхает: прямо на нас 
идет пара МИ-24. Я непроизвольно оглядываюсь вокруг: спрятаться некуда. А мои 
разведчики, как на грех, в афганской национальной одежде.

Скорострельные пушки вертолетов хищно нюхают воздух. В подвесках поблескивают 
носы НУРСов. Уже хорошо различаю лицо матерого пилота-оператора головного 
вертолета. Его взгляд не сулит ничего хорошего. Я срываю кепку и размахиваю ею 
над головой. Вертушки слегка отклоняются в сторону, затем закладывают крутой 
вираж вокруг сопки, едва не чиркая лопастями винтов по нашим макушкам. Через 
толстые стекла фонаря кабины летчики пристально изучают нас. Один из них вертит 
пальцем у виска и тычет в сторону гор. Я подобострастно киваю и выплясываю 
невообразимый танец, означающие искреннее раскаяние. Вертушки уходят в сторону 
Кабула. Видимо, разрывы ВОГов на горных вершинах были зафиксированы дежурным по 
штабу 40-й армии, (до штаба по прямой – 7–8 км) а тот направил в наш район 
вертолетную пару. Окажись на месте пилотов какие-нибудь азартные мальчишки, 
возможно всадили бы в нас боезапас, а потом разбирались, кого это там 
приутюжили.

Когда исчезла дрожь в коленках, я подумал, что появление вертушек сыграло-таки 
нам на руку, нагнав страху и на «духов». По крайней мере, ближайшие два-три 
месяца нас никто не беспокоил.




Глава 8. Курбан майрам


Командир оперативного полка (тому времени наш батальон вырос до полка) 
приглашает советников на праздник «Курбан-майрам». Но руководство, опасаясь 
возможных эксцессов, не разрешает участвовать в мусульманском празднике. 
Афганцы дуются на нас. Тыловик полка сокрушается:

– Мы накупили закусок на 20 тысяч афгани, а вы не пришли! Это смертельная обида.
 Серега мне как мусульманину поручает уладить инцидент. К тому же в это время я 
был в командировке в провинции, поэтому вроде бы не имел отношения к 
случившемуся.

Я клятвенно заверяю партнеров, что советники тут ни при чем, и что мы также 
переживаем о случившемся. Готовы искупить свою вину.

На следующий день всей группой приезжаем в полк. В автомашине – «таблетке», 
кроме нескольких литров коньяка, водки, шампанского и ящика сухого вина, везем 
несколько разнообразных стволов. На полковом стрельбище расстилаем плащ-палатки.
 На них укладываем немецкий пулемет МГ-42, прозванный «пилой Гитлера», пулемет 
ПК, американскую винтовку М-16, а также наши РПК, АКС-74.

Два солдата-переводчика набивают рожки и снаряжают пулеметные ленты.

После трех обязательных тостов, объявляю соревнование: чарку спиртного тому кто 
попадет в мишень! Афганцы стараются: грохочут очереди. Постепенно все входим в 
азарт. Боковым зрением замечаю, что Дин Мамад, как только начинается стрельба, 
потихоньку уползает назад. И пока все соревнуются в меткости, он успевает 
опрокинуть лишний стаканчик, услужливо подставляемый переводчиком, и приползти 
обратно на огневой рубеж. Нам всем нравится МГ-42: скорострельность 1300 в 
минуту и почти полное отсутствие рассеивания: на 800 метров в небольшую мишень 
всаживает очередь!

Расстреляв боеприпасы и лакирнув шампанским, в обн