ра; один сотрудник редакции фашистской газеты «Милли 
туркестан». Шизофреников числилось более 300 человек. Пришлось побывать в 
интернате для умалишенных. Жуткое зрелище! Я впервые осознал, что нас, 
человекообразных, делает людьми разум. Когда увидел несколько десятков 
искаженных гримасой лиц, пустые бессмысленные глаза, мне стало не по себе. 
Позже на войне довелось видеть много трупов. Так вот, и покойники и умалишенные 
выглядят одинаково неприятно.

На бомжах следует остановиться особо. В наших краях почти каждый чабан содержал 
одного-двух в качестве подпасков, кроме того летом корейцы-луководы 
использовали их дешевый труд на плантациях. В Джамбуле даже существовал 
неофициальный базар бомжей, где их нанимали. Как-то под вечер с начальником 
РОВД поехали с проверкой по кошарам. У одного чабана обнаружили здоровенного, 
разрисованного татуировками человека, у другого – юную, очень красивую девушку. 
До сих пор помню ее глаза, наполненные невыразимым чувством страха и какой-то 
безнадежной обреченностью. Какими судьбами ее занесло сюда, от кого и почему 
скрывается? Приехали к третьему чабану довольно поздно. В комнате на полу за 
вечерним дастарханом застали большую интернациональную семью. Вперемешку с 
чумазыми, узкоглазыми детишками сидят двое взрослых русских, мужчина и женщина, 
светловолосая девушка лет шестнадцати и белобрысый, семилетний мальчик. 
Документы взрослых в порядке. Однако они не супруги. Мужчина прописан в 
Кемерово, женщина откуда-то из Подмосковья. В паспортах стоят штампы ЗАГСа. 
Белокурые детишки к ним не имеют никакого отношения. Мальчонка, увидев 
милиционера, начинает судорожно всхлипывать, девчушка прижав его голову к груди,
 смотрит на нас волчонком. На вопрос начмила кто это такие, жена чабана приняла 
позу кобры:

– Мои дети!

Чабан рассказал, что это дети соседей-немцев. Отец их умер, мать сошлась с 
другим. Когда отчим начал домогаться девочки, пьяница-мать выгнала ее из дома. 
Поскольку никого родных и близких у них нет, подалась в горы к соседу. Вскоре к 
ней присоединился братишка. Так и живут все вместе одной семьей.

Из «лиц кавказской национальности» особо запомнился молодой чеченец Ахмет, 
проживавший в отдаленном глухом селе. Он отслужил в ракетных войсках вместе с 
начальником райотдела милиции, прежде работал оперуполномоченным уголовного 
розыска. Допрашивая подозреваемого, применил «детектор лжи». Прикрепив к руке 
задержанного урки обыкновенный медицинский тонометр, и навешав провода на 
разные части тела, завязал глаза и начал допрос. Каждый сомнительный ответ 
сопровождал разрядом электрического тока. Бедный урка раскололся мгновенно. На 
суде все всплыло, и чеченец сам загремел в места не столь отдаленные. По 
возвращении из мест заключения, устроился работать начальником сейсмической 
станции, обслуживающий Семипалатинский ядерный полигон. В глухом горном кишлаке 
среди местных жителей он, пожалуй единственный, выглядел интеллигентно. 
Территория станции была прекрасно обустроена, имелся собственный 
дизель-генератор и коротковолновая радиостанция. В подвале – измерительная 
аппаратура, в глубоких шурфах, пробитых в скальном грунте – сейсмические 
датчики. В соседнем помещении профессиональная фотоаппаратура и набор 
дефицитных фотохимикатов.

Селяне поведали интересную историю. Как-то Ахмет шел мимо сельпо. Его окликнули 
несколько местных парней:

– Эй, чечен, пойдем выпьем!

– Я без закуски не пью.

– Что выпендриваешься, мать-перемать?

Ахмет молча подошел, залпом опрокинул протянутый стакан. Затем вытащил из ножен 
охотничий нож, отмахнул матерщиннику половину уха, зажевал.

Этот абрек подрабатывал еще тем, что воровал в соседних селах и резал коров, 
мясо на молоковозе отправлял знакомому шашлычнику в Джамбул.

За ним приехала милиция. По дороге Ахмет попросился по нужде. Был сильный мороз,
 лежал глубокий снег. Милиционеры на всякий случай, сняли с него обувь и 
выпустили на улицу в одной рубашке. Ахмет рванул в горы. Милиционеры пару раз 
пальнули в воздух, однако беглец не обратил на это никакого внимания. Так и 
убежал босиком.

Я заинтересовался этим джигитом давно, потому что в мои руки попал 
изготовленный им фальшивый военный билет. Я приехал к нему ночью в 
сопровождении нескольких автоматчиков, выделенных Феликсом Куловым, в ту пору 
заместителем Таласского УВД. Меня мало волновали криминальные выверты Ахмета, 
лишь попросил предоставить четкое алиби: где он находился 4-го декабря, когда 
был убит Председатель Совмина. Этот разбойник мне понравился.

Занимаясь розыском оружия, я получил сведения на полторы сотни нарезных стволов,
 среди которых числились пулемет ПК, несколько автоматов Калашникова, СКС. Я 
ознакомил с этими данными своего друга, начальника угрозыска Кировского РОВД. 
По его просьбе не стал передавать наверх сразу всю информацию, а посылал 
справки в Управление КГБ каждую неделю, дозируя по десять-пятнадцать стволов. 
УКГБ передавало сведения на реализацию в УВД. Оттуда присылали ориентировку в 
РОВД. За это время мой друг успевал подработать по своим каналам и изъять часть 
оружия. Приезжает из областного центра грозное милицейское начальство, а им 
пожалуйста – стволы на столе. Все довольны.

Копаясь в с