кровь; доктора, однако, считают, что мало кто намеренно устраивает такие штуки. 
Как только начинает понимать, что фокус с нефтью не удался, — тут и «припадок». 
Так или иначе, все это мошенничество. Не отменить ли эти опыты? 

Но Ямамото это отверг: 

— Не важно, трюк это или нет. Я намерен продолжать до тех пор, пока не пойму, в 
чем состоит обман. 

Приказал собрать все стеклянные бутылки, участвующие в эксперименте, и сделать 
с них детальные зарисовки. Бутылки — из тех, что используются в аптеках для 
жидких лекарств; в стекле виднелись пузырьки. Тщательно зафиксировали в 
рисунках расположение пузырьков на каждой бутылке. Вскоре «припадок» 
изобретателя прошел; вечером третьего дня опыты проходили без перерывов. После 
полуночи, когда все изрядно утомились и уже погружались в дремоту, вдруг 
всплыла плотно запечатанная бутылка с водой, которую нагревали в ванне с 
горячей водой внутри устройства. Нарушен закон Архимеда — бутылка поднялась к 
поверхности воды; в бутылке — нефть. 

Однако после сравнения всплывшей бутылки с той, что опечатана и заполнена водой,
 обнаружили, что расположение пузырьков не совпадает. Короче, бутылку подменили 
— продемонстрировали ловкость рук. «Ученых» препроводили в полицейский участок, 
а опыт, конечно, прервали. Санемацу и другие помощники испытали своеобразное 
удовлетворение («Я же говорил!»), смешанное с облегчением. Разговоры обо всем 
этом в министерстве не утихали несколько дней. 

На всех произвело впечатление, как Ямамото довел процесс до самого конца, но не 
обошлось и без критики. Говорили, что просто смешно, когда заместитель министра 
приводит в Морской клуб изобретателя без репутации и посвящает целых три дня 
показу ловкости рук, угощая при этом каждого ужином. Почему не использовать 
хотя бы часть времени и энергии, которые он отдает таким опытам, для 
установления более тесных связей с армией, с той же смелостью и настойчивостью 
объясняя ей, где она допускает ошибки? Например, в ходе «китайского инцидента 
прилагать упорные усилия, чтобы заставить армейских лидеров изменить свое 
мышление и следить за ситуацией. Как отмечали критики, Ямамото — человек 
эмоциональный: уж если ему что-то не понравилось — отказывается и впредь видеть 
какие-либо положительные перемены. В частности, со времен «инцидента 26 февраля 
у него выработалась такая ненависть к армии, что один вид людей в армейской 
форме, он сам признавался, приводил его в бешенство. Это как-то допустимо для 
частного лица, но положение заместителя министра требует иного подхода. 
Учитывая, что отношения между армией и флотом не из лучших и верхние эшелоны 
избегают контактов, чего ожидать от офицеров в званиях капитана 1-го или 2-го 
ранга в бюро по морским делам? 
6
Как можно предполагать по этой критике Ямамото, в его характере, несомненно, 
помимо открытости и пунктуальности, присутствовали и крайняя невыдержанность, и 
деспотичность. Хорошая иллюстрация его эмоциональности — история о том, как он 
«расплакался навзрыд» во время посещения семьи бывшего подчиненного, погибшего 
на войне. Лейтенант Нанго Сигеаки, выдающийся летчик и отличный командир, погиб 
в июле 1938 года в небе Наньчаня в Китае. Позднее его отец так описывал визит 
Ямамото к ним в дом: 

«Все это произошло для меня совсем неожиданно — год назад, летом; только что 
мой старший сын Сигеаки погиб в бою под Наньчанем. Сигеаки служил в эскадре 
авианосцев, которой одно время командовал контр-адмирал Ямамото, и ежедневные 
встречи с этой впечатляющей личностью зародили и развили в нем искреннее 
восхищение и уважение к своему командиру... 

Когда мой сын погиб, заместитель министра Ямамото тут же приехал к нам с 
выражением соболезнования. Я поблагодарил за помощь и опеку по отношению к 
моему сыну и сказал, что испытываю искреннее удовлетворение оттого, что сын 
отдал жизнь ради своего дела... 

Заместитель министра Ямамото стоял как застывший, слушая меня с опущенными 
глазами, молча — будто превратился в камень. Потом совершенно неожиданно 
сморщился, как маленький ребенок, и, забыв, что вокруг него множество 
присутствующих на похоронах, расплакался навзрыд и наконец рухнул на пол. Я 
смотрел на все это в ошеломлении, пораженный изумлением. Вскоре Ямамото 
поднялся, но вновь разразился рыданиями и упал. Стоявшие рядом подняли его; в 
конце концов он взял себя в руки и отбыл...» 

Отец молодого человека, контр-адмирал в отставке, — член «флотской» фракции, 
эмоционально весьма далекий от Ямамото, но тот, как видно, испытывал к его сыну 
особые чувства: написал даже поэму, озаглавленную «Посвящается Нанго...»; в ней 
есть такие строки: «Воин — герой, / Опылитель цветов, / Благоухающий / Сильнее, 
чем аромат / Распускающихся вокруг цветов». Может быть, рассказ отца не совсем 
точен. Но при всех допущениях поведение Ямамото все-таки надо признать странным.
 Едва ли прилично морскому офицеру высокого ранга посещать похоронную церемонию 
подчиненного, павшего в бою, и при этом дважды сваливаться, заливаясь слезами, 
как ребенок.