С механической регулярностью бумаги перелетали из корзины для ожидающих решения 
в корзину для исходящих. Как-то секретарь Санемацу заметил Ямамото с мягким 
сарказмом, что он, должно быть, часто ставит печать не глядя. 

— Верно! — весело подтвердил Ямамото. В действительности (Санемацу догадался об 
этом, когда внимательно все просмотрел) ряд документов, к которым Ямамото 
приложил печать внешне беспечно, отложены в сторону, а позднее на них 
добавились приписки. Санемацу это показалось странным, — вероятно, Ямамото, 
штампуя, следил за именами авторов писем. Хорошо знакомый со способностями и 
идеями своих подчиненных в министерстве, он руководился своим ощущением по 
поводу написанного — достойно ли оно внимания. 

Что ни думай о таком методе, но он очень типичен для Ямамото, как и 
добросовестное отношение к ответам на многочисленные письма, которые получал 
ежедневно. Ответы всегда писал кисточкой и китайской тушью, отдавая им 
предпочтение перед ручкой. Когда бы к нему ни заходил секретарь, чтобы забрать 
документы, на столе уже лежало несколько готовых к отправке писем, написанных 
китайской тушью. Среди них — часто письмо с адресом Каваи Чийоко. 

С начала «китайского инцидента» работникам морского министерства полагалось 
выходить на работу и по воскресеньям, — тогда приходил слуга и приносил от 
Чийоко пирожные, или суши, или холодный обед в красном лакированном ящике с 
двумя отделениями; письма Ямамото чаще всего состояли из благодарностей, 
которые он отправлял ей, когда не мог прийти сам. Как-то Санемацу вслух выразил 
восхищение тем, как усердно Ямамото отвечает на письма. Тот ответил: 

— Но письма ведь заменяют человека, который хотел бы встретиться со мной. Если 
кто-то приходит ко мне, это отнимает пять—десять минут моего времени, а 
учитывая их затраты времени на письма ко мне, я наверняка могу уделить 
пять—десять минут на ответ. Ничего особенного тут нет. 

По утрам он всегда рано приходил в министерство. Что касается армии, военный 
министр обычно занимался делами в своей официальной резиденции, в то время как 
в других правительственных учреждениях начальники отделов и более высоких 
подразделений редко появлялись на работе раньше десяти. Но Ямамото пунктуально 
приходил в назначенное время. Вслед за ним приезжал министр Йонаи. Они 
проходили в кабинет министра, где долго обсуждали предстоящие в этот день дела: 
Йонаи — сидя за столом, а Ямамото — стоя. Такой порядок означал, что помощники 
должны приходить в офис по крайней мере за тридцать минут до Ямамото. 

С другой стороны, Ямамото был так же пунктуален в привычке уходить с работы 
рано вечером — в предписанное время исчезая внезапно и не сообщая секретарям, 
куда уходит. Если его спрашивали об этом, совершенно спокойно отвечал: 

— Не могу вам сказать. 

Промежуток с этого часа и до позднего вечера, когда пресса встречалась с ним в 
его официальной резиденции, он, вероятно, считал своим личным временем. 

Однако с расширением «китайского инцидента» и появлением таких проблем, как 
Трехсторонний пакт, часто возникала необходимость знать, где находится 
заместитель министра. Не раз Санемацу пробовал выведать у шофера автомобиля, 
где Ямамото сошел, а потом прочесывал вepoятные места. Но Ямамото с ловкостью 
жаворонка пропадал на глазах там, где его только что видели, ловко заметая при 
этом следы. В редких случаях, когда его все-таки выслеживали (например, 
приходила срочная телеграмма, требовавшая его анализа), он выказывал очевидное 
недовольство: 

— Хотите, чтобы я работал даже после того, как ушел из офиса? Почему не 
передали это секретарям? 

Иногда поигрывал в шоги в Морском клубе или дремал, не снимая формы, на верхнем 
этаже своей резиденции. В большинстве случаев, когда он скрывался из 
министерства, его можно было найти в каком-то месте, связанном с Чийоко. 
Кажется, свидания его с Чийоко в тот период проходили в основном в Накамурайе, 
в токийском районе Гинза, но никому из адъютантов не удавалось найти его в тех 
местах. К тому же когда он отправлялся с Чийоко куда-нибудь поесть или на 
художественную выставку, он приглашал Хори Тейкичи, или Йосиду Зенго, или еще 
какую-нибудь женщину, так что в вечеринке участвовали один мужчина и одна 
женщина или двое мужчин и две женщины. Но несмотря на эти меры предосторожности,
 кто-нибудь ухитрялся углядеть его во время тайного визита в Накамурайю или 
тому подобное; однажды группа молодых офицеров, возможно молодые радикалы, 
недовольные стилем работы Ямамото, потребовали приема и высказали ему в лицо 
свои претензии по поводу его поведения. 

— Вы что, испражняетесь в туалете не как все остальные, а?! — вскипел он. — 
Если кто-то из вас все-таки не дерьмо и никогда не знал женщины, — хотел бы 
знать, что он мне скажет! — И совершенно невозмутимо послал их в известном 
направлении.