часто спрашивали меня, не трудно ли работать у человека такого острого ума, но 
я никогда и ни в малейшей степени не ощущал никакой тяжести. На вечеринках и т. 
п. он, хотя сам не пил, расслаблялся даже больше, чем те, кто напивался. 
Возможно, единственный его недостаток — он становился нечувствительным, если не 
сказать — грубым, там, где речь шла об армейцах или о его личных противниках». 
5
Об одном Ямамото, к тому времени уже командующий Объединенным флотом, 
высказывался, по свидетельству Мацумото, особенно эмоционально — об ужасе 
воздушных налетов. 

— Японские города, знаете, построенные в основном из дерева и бумаги, очень 
легко загораются. Армия много шумит, но, если придет война и начнутся 
крупномасштабные воздушные налеты, — и говорить нечего, что произойдет. Видели 
вы когда-нибудь море огня, когда падает самолет морской авиации и бензин 
начинает гореть на поверхности воды? Это настоящий ад, я вам скажу, — и это на 
воде! — И еще добавил: — Как мне представляется, морские операции будущего — 
это захват какого-нибудь острова, затем строительство аэродрома в максимально 
короткое время (за неделю или что-то в этом роде), потом переброска воздушных 
соединений и использование их для завоевания контроля в воздухе и на 
поверхности следующего участка океана. Вы думаете, это возможно при нынешних 
возможностях промышленности Японии? 

Именно эту стратегию применяли американские войска во Второй мировой войне в 
продвижении к Японии после захвата Гуадалканала и перехода в контрнаступление. 

— Как-то, когда доступ к Хоккайдо был открыт, — продолжал Ямамото, — кто-то 
предложил внедрить механизацию ведущихся строительных работ; но ничего из этого 
не вышло: во время депрессии дешевле использовать человеческий труд. Япония 
тогда упустила важный шанс. Флот только начал исследования, направленные на 
развитие строительного оборудования, но масштаб научных работ оказывался 
слишком мал, чтобы извлечь какую-то пользу. Эта проблема касается всех, не 
только флота. 

Немногие армии в мире могут сравниться с японской в придании особого значения 
«духу» в ущерб научному ноу-хау, механизации и модернизации. Рассказывают, 
например, историю о том, как армия противилась благоустройству (мощению) дороги 
в Сендай-сити под предлогом, что «она повредит копыта лошадей». Открытая 
нелюбовь к армии, говорит Мацумото, часто прорывалась в случайном разговоре 
Ямамото. Из других источников известно, как на конференции, в которой 
участвовали представители и армии, и флота, один армейский офицер высокого 
ранга, сидевший рядом с Ямамото, встал и обратился к собравшимся с нескончаемой 
речью. Ямамото спокойно и незаметно для оратора отодвинул его кресло. Сделал ли 
он это в шутку или нет, но в результате офицер, садясь мимо кресла, рухнул на 
пол. Ямамото не засмеялся и не произнес ни слова извинения — просто сидел и 
смотрел прямо перед собой, будто ничего не произошло. 

В книге Такаги Сокичи есть рассказ о том, как Ямамото в период пребывания на 
посту заместителя министра подшутил над Тодзо Хидеки, своим коллегой, 
занимающим аналогичный пост в военном министерстве. Даже в те дни Тодзо, 
красноречивый оратор, любил высказывать свое мнение, какого бы предмета ни 
касалась беседа. Однажды на конференции заместителей министров встал вопрос об 
авиации, и Тодзо парализовал присутствующих длиннейшим докладом о действиях 
отборных армейских авиачастей. Ямамото молча слушал, до тех пор пока Тодзо не 
замолк, чтобы перевести дух; потом прокомментировал с абсолютно невозмутимым 
лицом: 

— Да это ли не здорово! А ваши самолеты и вправду летают? 

В самом деле, известная флотская поговорка о «морских орлах и армейских 
цыплятах» содержала зерно истины, и собравшиеся вице-министры разразились 
хохотом; только Ямамото и Тодзо сидели с каменными лицами. 

Ямамото не любил говорунов. По сдержанности с ним мог соперничать лишь Йонаи, 
хотя его ни в коем случае не отнесешь к людям трудным в общении. Другие 
вицеминистры, застенчивые члены элиты Токийского императорского университета, 
изредка оказывали уважение прессе, прикидываясь, что ее боятся, а в закулисных 
беседах выражая презрение к ней. А Ямамото проявлял искреннее внимание к прессе,
 активно с ней сотрудничая. Большинство репортеров — его современников 
признавали, что ни один другой чиновник из правительства не имел такой 
репутации в клубе Кокучокай, как Ямамото. 

Циник может заявить, что Ямамото проявлял исключительный ум в завоевании прессы 
на свою сторону. Его несомненное искусство наверняка было в чем-то 
подсознательным. В любом случае, по мере того как он постепенно входил в свои 
обязанности, возникала ситуация взаимного доверия; скажи он только: «Это между 
нами», и ни один член клуба Кокучокай не проронит ни слова о том, что ему стало 
известно. 

Главой бюро по морским делам в морском министерстве при Йонаи и Ямамото был 
Тойода Соему. (Во время войны Тойода после гибели Ямамото и его преемника Коги