плавание к берегам Европы. Выигранные деньги, утверждал он полушутя, 
использовал бы на материальную помощь молодым кадетам, приплывающим в Европу в 
доброе время. 

Хори отчаянно старался отговорить Ямамото от отставки. «Что будет с флотом, 
если ты уйдешь?» — спрашивал он. Неясно, когда в конце концов Ямамото отказался 
от мысли об отставке, но, видимо, частые поездки в любимую Нагаоку частично 
помогли ему успокоить свои опасения. 

В первый раз после возвращения из Европы он приехал домой 13 апреля. Родители 
его к тому времени уже умерли, но старший брат Кихачи и старшая сестра Казуко, 
благополучно здравствующие, устроили своему Исо-са, как они его звали, теплый 
прием. Причем брат, всего на пять лет его старше, не упускал случая напомнить 
Ямамото о своем месте в семье и, во всяком случае когда Исороку приходил не в 
форме, неизменно садился во главе стола. 

На другой день по приезде Ямамото, по просьбе учителей, встретился со 
школьниками начальной школы Сакануэ, где сам учился. Как вспоминает Соримачи 
Эйичи, Ямамото, взойдя на помост, стал громко перечислять имена директора школы 
и учителей своих школьных дней. «Я глубоко благодарен этим учителям, — заявил 
он, склонив голову, — их помощи я обязан тем, что могу нести столь высокую 
ответственность за судьбы нации». Только потом он повернулся к ученикам и начал 
беседу. 

Если все произошло в самом деле так, это выглядит весьма театрально для такой 
личности, как Ямамото; кстати, на встречу в начальной школе Ямамото явился в 
форме, при полном параде. Одеваться морскому офицеру таким образом для встречи 
с толпой детей — все равно что настаивать, чтобы разъездной лектор выступал 
непременно в смокинге. 

Такие вещи только дают пищу для неудовольствия бывшим морякам, критически 
относящимся к Ямамото. У него, как они считают, замашки хозяина балагана, а 
если и нет, то на нем оставила особый след Нагаока. «Зачем ему облачаться таким 
образом, отправляясь в родной район? — спрашивали критики. — Открыто говоря, 
pie использует ли он свое положение в личных целях?» 

Между тем униформу при всех регалиях можно объяснить: он только что вернулся в 
Японию и в родную деревню, и ему, может быть, надо посетить семейные могилы 
Такано и Ямамото, а потом он, не переодеваясь, поехал прямо в школу. Но и на 
самом деле в каких-то случаях он, не исключено, пользовался своей властью во 
флоте на благо земляков из Нагаоки. 

Некий молодой человек не мог найти работу — не хватало образования. Узнав, что 
его семья обеднела и не сведет концы с концами, если он не найдет работу, 
Ямамото специально встретился с президентом одной компании и попросил принять 
на работу этого молодого человека. Компания, установив, что его учебные успехи 
в университете далеко не впечатляют, и не думала его нанимать, но Ямамото 
проявил настойчивость и наконец, после шестого визита, вынудил президента дать 
согласие. 

Возможно, этот эпизод, с потворствованием молодому человеку и землякам из 
Нагаоки, неприятен непредвзятому наблюдателю; недоверие его было бы обосновано, 
если бы компания занималась, например, поставками вооружений во флот; но сейчас 
уже невозможно найти следы ни компании, ни этого бездарного выпускника. 

Так или иначе, сам Ямамото вполне наслаждался своим пребыванием в Нагаоке. В 
это время года глубокий снег наконец тает и слива, персик, вишня, кажется, 
взрываются в цветении все сразу. Когда бы Ямамото ни возвращался домой, он 
погружался в диалект своей Нагаоки и проводил время за посещением старых 
знакомых, за игрой в шоги с главой местной молодежной ассоциации; обычно его 
сопровождал Соримачи. Однажды они поехали в соседний город Ниигата, где был в 
разгаре праздник храма Хакусан. Там им попалась на глаза одна немолодая женщина,
 торговавшая жаренными на палочках клецками; в своей лавочке, из тех, что 
всегда возникают по дороге к гробницам в это время года, она раздувала горящий 
древесный уголь с помощью круглого бумажного веера — вокруг разносился 
аппетитный запах. «Эй, смотри-ка! — вдруг загорелся Ямамото. — Да ведь такие же 
продавали, когда мы были мальчишками. Давай попробуем!» Отказался от 
приглашения устроиться с комфортом в глубине лавки: «Клецки я ел стоя еще 
мальчишкой — так вкуснее». И стоя заказал пятнадцать палочек. 

У входа в Хакусан-парк продавец бобов поджаривал свою продукцию. Снова 
привлеченный запахом, Ямамото попросил Соримачи купить и их. Потом, предупредив 
друга, чтобы следил за машинами, перешел оживленную улицу, на ходу подбрасывая 
бобы в воздух и ловя ртом. В то время ему минул пятьдесят первый год; недаром 
Моримура Исаму, учившийся с ним, отметил в нем какую- то детскую черточку. 
2
В чайных на Юкузан продавались трехцветные клецки — Ямамото очень их любил. В 
эру Мэйдзи там, где сейчас станция Нагаока, а еще раньше помещалась главная 
башня цитадели Нагаока, находился общественный парк. Здесь продавались 
известные трехцветные клецки, приготовленные из красных бобов, соевой муки и