Наиболее вероятно, сущность того, что хотел сказать Ямамото, содержится в этом 
последнем разделе. В прошлом морской офицер, ныне занятый изучением этого 
вопроса, придерживается мнения, что доклад императору заключал в себе 
значительно больше, чем это выглядело внешне. Твердое отрицание, что 
наличествует какой-либо сговор между Британией и США оказать давление на Японию 
или лишить ее голоса, представляло собой сильный протест (как он считал) против 
основных настроений дома в то время и против безответственных домыслов. 

В результате своей пятимесячной поездки в Лондон Ямамото вдруг стал знаменит, 
но после возвращения домой отношение к нему лидеров морского флота явно 
недружественное. Морской министр Осуми, например, не сделал даже серьезной 
попытки выслушать то, что мог бы ему сообщить Ямамото. 

Что касается инструкций, данных Ямамото при отплытии в Лондон, говорят, 
император заявил премьер-министру, что с учетом требований армии не должно быть 
альтернативы согласию с тем решением, которое она предусматривает. Однако он 
надеялся, что разрыв Вашингтонского морского договора будет произведен таким 
образом, чтобы не раздражать без нужды великие державы. Вероятно, в своем 
докладе императору Ямамото старался по крайней мере заставить Хирохито понять, 
что необходимо избежать ситуации без договора, что в этом направлении требуются 
терпеливые усилия и ошибочно позволить увлечь себя болтовней уволивших Хори 
больших чинов; намеренных любой ценой покончить с договором об ограничении 
вооружений



Глава 3
Часть 1-3
1
Младший офицер Йококава, бывший в Лондоне с Ямамото и его группой, вернулся в 
Иокогаму 12 марта, как раз на месяц позже делегации. В одиночку отправился он 
из Лондона в Париж, где по заданию Ямамото и других лиц сделал различные 
покупки, а затем в Марсель и на борту «Катори-мару» отплыл через Суэц в Японию. 
Перечень предметов, которые он заказал через японского агента в Париже, включал 
три дюжины тюбиков с губной помадой — для капитана второго ранга Мицунобу 
(симпатичного молодого человека; Йококава признается, что задавал себе вопрос, 
кто же счастливые получатели подарков), десять больших и тридцать маленьких 
флаконов одеколона — для Ямамото и Мицунобу вместе — и тридцать три коробочки 
пудры фирмы «Коти». И все же, несмотря на впечатляющую щедрость Ямамото в 
приобретении интимных подарков для женщин — и несмотря на его увлечение 
азартными играми, — у Йококавы осталось в Лондоне впечатление о Ямамото как о 
вечно печальном, одиноком человеке. Оно не изменилось и после того, как Ямамото 
вернулся к прежней работе в бюро по морским делам в Токио. 

В его неярко освещенном кабинете в морском министерстве, окаймленном книжными 
полками, Ямамото в самом деле выглядел угрюмым и раздражительным. Формально 
прикрепленному и к морскому министерству, и к морскому генеральному штабу, ему 
на практике оказывалось нечего делать. По всей вероятности, это один из самых 
бесплодных периодов в его карьере. Существенно, что Ямамото в этом году 
приезжал в Нагаоку четыре раза, иногда оставаясь там до двух недель. Будь у 
него работа, он ни в коем случае не относился бы к своему положению с таким 
безразличием. Некоторым морским «ястребам » хотелось бы пойти дальше и уволить 
его раз и навсегда; Ямамото и сам часто в то время размышлял, не уйти ли в 
отставку. 

Дзен, священник в храме Хасимото Зенган в Нагаоке, говорит: «Когда кто-нибудь 
сидит за столом напротив него, возникает ощущение, что он выкладывает все свои 
внутренние переживания перед собеседником со словами: «Вот, бери все, что 
хочешь». И добавляет: «Правда, в каком-то отношении трудно узнать его 
по-настоящему. Когда он становится легкомысленным — никто его не перещеголяет, 
и все равно в нем жесткая строгость, нечто почти внушающее страх». Беседуя в то 
время с Ямамото, Дзен косвенно ощущал сильное недовольство высших чинов на 
флоте результатами предварительных переговоров на Лондонской морской 
конференции. 

Руководители и члены делегаций, которых Япония посылала на международные 
конференции, вначале в Лондон, потом в Женеву, неизменно люди больших 
способностей и компетенции, но все они без исключения по возвращении в Японию 
попадали в опалу, их увольняли с работы на основании мелких нарушений или 
чего-либо подобного. В подобном положении оказался и Ямамото. Лишь немногие на 
флоте симпатизировали ему и возмущались происходящим с тем, кто сам прежде 
всего не желал ехать с такой миссией; но ничего не делалось, чтобы ему помочь. 

Когда Хори Тейкичи уже уволили в отставку, а самому Ямамото оказали холодный 
прием, у него появились мысли сдаться и, как он иногда говорил близким друзьям, 
«уехать в Монако и стать игроком». 

Согласно выведенной самим Ямамото формуле игры, он мог бы за год-два накопить 
хорошие деньги. Каждыте два-три года японские тренировочные суда уходили в