написал, будучи еще заместителем министра; копия записки о Гавайской операции и 
замене главнокомандующего Объединенного флота, датированная январем 1941 года, 
и еще одно завещание, написанное 8 декабря того же года, в день, когда 
разразилась война. 

В ящике стола в каюте главнокомандующего на «Мусаси» в Труке найдено то, что 
можно официально считать «посмертной запиской». Она написана в стиле японской 
поэзии, чередующимися пяти- и семисложными строчками; вот ее смысл: 

«С тех пор, как началась война, десятки тысяч офицеров и матросов несравнимой 
преданности и мужества сражались, рискуя жизнями, и погибали, становясь богами 
— хранителями нашей земли. 

Ах, как я смогу когда-либо вновь оказаться в Империи? Какими словами отчитаюсь 
перед родителями и братьями моих погибших товарищей? 

Тело хрупко, но с твердым разумом и непоколебимой решимостью я устремлюсь во 
вражеские ряды и покажу им кровь японского мужчины. 

Подождите немного, молодые друзья! Еще один, последний, смертельный бой — и я с 
доблестью примкну к вам! Ямамото Исороку Конец сентября 1942 года». 

Можно понять, что его офицеры штаба были тронуты до слез, читая эти строки, и 
догадываться о настроении Ямамото, когда он это писал, но текст здорово 
смахивает на популярные патриотические народные мотивы, которые он мурлыкал про 
себя за игрой в маджонг или шоги. Чувствуется, в конце концов, что Ямамото 
далеко до настоящего поэта. В этом отношении Угаки Матоме, чья книга 
«Сенсороку» содержит так много хайку, был значительно выше классом. 

В каюте главнокомандующего нашли также письмо от Хори Тейкичи: 

«Сегодня утром я отправлялся в Урагу, когда узнал, что Ватанабе неожиданно 
уезжает к тебе, поэтому пишу карандашом в поезде по пути туда и обратно. 

Вишня в этом году запоздала с цветением: может быть, потому, что долго стояли 
холода, а дождей было мало, — и бутоны все еще плотно закрыты. И все же вишня 
расцветет — уже второй раз с тех пор, как я видел тебя в последний раз, — через 
каких-то десять дней. 

Есть что-то безнадежное в таких вещах в условиях войны, не правда ли? Надеюсь, 
твои неприятности, как ты писал, из-за бери-бери скоро кончатся... 

С твоей семьей все в порядке. Пристройка к дому в основном завершена, и я 
сейчас занят ремонтом наиболее неприглядных частей старого дома. Йосимаса 
переехал к Сикаме и усердно учится. К занятиям подходит очень серьезно и 
заявляет, что сейчас месяц равен году в прошлом. На моего сына Тадаси, похоже, 
перемены в Иосимасе произвели большое впечатление... 

Кога сыт всем по горло и, когда бы мы с ним ни встретились, разряжается со мной,
 рассказывая такое, что никому другому не доверил бы. 

Мне нечего добавить о ситуации в стране в целом, но сессия парламента 
завершилась без какого-либо прогресса, и, похоже, на данный момент установился 
политический мир. Конечно, деталей не знаю, да и не хочу знать. 

Уже прошел год с налета на Токио. Все, как сумасшедшие, заняты учениями, но, 
по-моему, большинство так и не понимает до конца, насколько серьезной 
становится обстановка. Перебираю в голове различные возможные варианты будущей 
жизни, но ни один особо не привлекает... 

Сейчас города кажутся унылыми без чинодониа (см. ниже. — X. А.)9 но, если это 
значит, что народ становится серьезнее, я всей душой за это. Ужасно, если бы 
оптимизм уступил беспокойству, пессимизму и, наконец, апатии. 

Всего лишь год с тех пор, как твой заход в Токийский залив отменен. Представляю,
 сколько у тебя сейчас прибавляется забот. Береги себя. 

Поезд уже прошел Синагаву и скоро будет в Симбаси, поэтому заканчиваю письмо. 

Теи 27 марша». 

Упомянутый здесь Кога, конечно, Кога Минеичи. Под «чинодониа» (обычно группа из 
двух-трех бродячих музыкантов, которых нанимают на церемонию открытия нового 
магазина и т. п.), возможно, подразумеватся отдел информации императорского 
генерального штаба. «Заход в Токийский залив»: в июне прошлого года, если бы 
операция «Мидуэй» завершилась успешно, флот зашел бы в Йокосуку, — Хори и 
Ямамото с нетерпением ждали встречи друг с другом. Ссылка на цветущую вишню, 
хотя и наверняка написана безотносительно к чему-либо, не исключено, навеяна 
предчувствием смерти Ямамото.