При входе в канал Бунго решили большинство самолетов отправить с авианосцев на 
наземные аэродромы. Командир эскадрильи Фучида скоро полетел назад на восточное 
побережье Кюсю, а после полудня уже был дома — на базе Камоике в Кагосиме. Ту 
ночь он посвятил выпивке и развлечениям с товарищами; утром, когда веселье еще 
не утихло, пришел приказ с «Нагато»: Ямамото хочет его видеть; ему надлежит, 
оставив свой самолет, лететь в Ивакуми, а до «Акаги» добраться на катере. 

Утром 24 декабря коллега летчик доставил Фучиду в Ивакуни, — у командира еще 
шумело в голове после бессонной ночи. На борту «Акаги» его ожидал Ямамото 
вместе с начальником морского генерального штаба Нагано, который прибыл с 
визитом из Токио. 

Ямамото пожал ему руку и сказал, что он сделал хорошую работу. После этого, 
однако, зачитал свое официальное обращение в качестве главнокомандующего ко 
всему командному составу ударной группы, по содержанию совершенно 
противоположное тому настрою, который только что показал по отношению к Фучиде. 
Вот суть того, что там говорилось: «Настоящая война еще впереди. Успех 
внезапного нападения не должен приводить к расслабленности. Пословица «побеждая,
 туже затяни шнурки на каске » сейчас уместна, как никогда. Вы еще далеко не 
победили. Вы вернулись домой на время, чтобы приготовиться к следующей битве; с 
этого момента вы должны делать все, что в ваших силах, и еще больше». 

Мива Йоситаке, присутствовавший там в этот момент, чувствовал себя почти так же,
 как офицеры, на которых обрушился этот выговор. Когда он попытался негромко 
подсказать Ямамото: может, стоит их немного похвалить (например, во время 
тостов, которые предстоят), тот проворчал что-то про себя и не ответил. Такие 
эмоциональные натуры, как Ямамото, с особой интенсивностью проявляют свои 
симпатии и антипатии. Командир ударной группы Нагумо, которому в основном и 
адресовалось это обращение, принадлежал «флотской» фракции; именно он, например,
 старался, чтобы Хори Тейкичи отправили в отставку. Нельзя не задаться 
вопросом: а что, если это «ворчание» — результат накапливавшегося долгие годы 
скрытого недовольства вице-адмиралом Нагумо? 

После обращения Ямамото произнес речь начальник морского генерального штаба 
Нагано. Затем сфотографировались на память и в столовой подняли рюмки с 
холодным саке, сопровождавшимся «каштанами победы » и сушеными моллюсками. 

Ямамото поинтересовался у Фучиды, каково точное время атаки; Фучида рассказал, 
как получилось, что она началась раньше на пять минут. 

— Думаю, не стоит сетовать на какие-то пять минут, — утешил Ямамото. 

Но Америка успела охарактеризовать налет как «предательское, трусливое 
нападение», и уже стала знаменитой фраза «Помни Пёрл-Харбор!» — кажется, это 
беспокоило Ямамото всю оставшуюся жизнь. 

Если изучить обстоятельства, приведшие к «трусливому нападению», которое не 
давало покоя Ямамото, станет очевидно, по крайней мере на поверхностный взгляд 
— японская сторона проделала грубую работу. Но посмотреть глубже — столкнешься 
с кучей загадок; ответы на них неясны до сих пор, и невольно задумываешься: 
неужели успех Гавайской операции достигнут благодаря «божественной помощи»? 

5 ноября того же года специальный посланник в США Кюрюсю Сабуро в большой 
спешке покинул Токио, — отправление «Чайна клиппер» из Гонконга задержали на 
два дня, чтобы дать ему возможность собраться. Одна версия, почему послали 
Кюрюсю, гласит: чтобы не допустить успешного завершения переговоров с США, а 
также ограничить в действиях посла Номуру Кичисабуро, который вел эти 
переговоры с вполне добрыми намерениями. Однако, читая собственные 
дипломатические мемуары Кю- рюсю, к такому выводу никак не придешь. Сам Кюрюсю, 
по крайней мере, такого желания не имел. 

По приезде в Вашингтон Кюрюсю примкнул к Ному- ре в искренних попытках достичь 
какого-нибудь урегулирования. И президент Рузвельт, и государственный секретарь 
Халл поначалу были настроены весьма дружески и даже весело. Однако, несмотря на 
дружескую атмосферу, американцы в ходе переговоров поставили ряд важных 
вопросов. Основным камнем преткновения стал Трехсторонний пакт с Германией и 
Италией; факт, что Япония ищет соглашения с США, сохраняя при этом нетронутым 
Трехсторонний пакт, государственному секретарю, возможно, понятен, но для 
общественного мнения Америки неприемлем. Нацисты ненасытны; в конце концов, они 
все равно обратят свой хищный взор в сторону Америки. Затем, если Гитлер 
продолжает одерживать победы, он вполне естественным образом двинется в 
Юго-Восточную Азию и нажмет на Японию; трудно понять, почему Япония этого не 
осознала. Для Америки огромным шоком стала оккупация южной части Французского 
Индокитая японскими войсками после открытия переговоров между Японией и США; 
более того, из самых последних донесений разведки вытекает, что для Америки 
есть опасность пережить еще один шок. Однако «между друзьями не бывает 
последнего слова» (эту фразу использовал сам Рузвельт); Америка наконец 
согласилась с предложением Кюрюсю, что войны можно избежать, в случае если 
президент пошлет его величеству императору личную телеграмму.