Больше, похоже, возражений не было. Это совещание стало первым случаем, когда 
контр-адмирал Инуэ, которого перевели из командования департаментом аэронавтики 
на должность командующего 4-м флотом, появился на оперативном совещании 
Объединенного флота. Работа завершилась провозглашением тостов и 
фотографированием на память; Инуэ зашел в кабинет командира базы Ивакуни и 
увидел Ямамото, одиноко сидевшего на диване. 

— Ямамото, — обратился к нему Инуэ, оторвав от размышлений, — ведь это же черт 
знает что, а? Хасегава (Кийоси. —X. А.) говорит, что нам не поздоровится — ведь 
их промышленные мощности в десять раз больше наших. Ну а министр — не могу его 
понять. Захожу к нему попрощаться и сказать, что еду в Ивакуни, так он вовсю 
улыбался, как будто все идет прекрасно. 

— Да, ты прав, — хмуро ответил Ямамото. — Симада живет в раю для дураков. 

Тем не менее, насколько известно Инуэ, это было в последний раз, когда Ямамото 
высказался против войны. «Императорское решение» принято (хотя Ямамото хорошо 
знал истинное отношение императора к войне), и с этого дня он воздерживался, по 
крайней мере публично, от всяких подобных заявлений. 
8
В полдень следующего дня, 14 ноября, лайнер «Татсута-мару», обслуживавший 
Североамериканскую линию, доставил в Иокогаму множество японских репатриантов 
из разных стран, включая семьсот—восемьсот человек, уезжавших в Калифорнию как 
иммигранты. Среди них и контр-адмирал Кондо Ясуйчиро, до этого военно-морской 
атташе в Англии. Тот самый Кондо, старший советник в морском министерстве, 
когда Ямамото работал заместителем министра, выделенный Ямамото за то, что 
наделал слишком много шума в связи с прибытием принца Такамацу. Он пережил 
много налетов на Лондон и знал, как Англия переносит несчастья, лучше, чем 
вообще это понимали в Японии. Не мог поверить, что воздушные налеты 
когда-нибудь поставят Англию на колени, — только вторжение заставит ее 
капитулировать; Кандо, однако, сомневался, что у Германии найдутся для этого 
силы. Более того, темпы потерь британских судов от германских субмарин, кажется,
 снижались. Если японская политика базируется на эмоциях — на идее, что 
Британия уже на грани коллапса, — то страна будет за это наказана. Кондо часто 
посылал в министерство телеграммы об этом из Лондона, но сообщения от его 
коллеги из Берлина были совершенно другого содержания. 

Руководство морского министерства и морского генерального штаба, совершенно 
очевидно, должно было придавать одинаковый вес этим двум пакетам информации. Но 
лидеры отдавали восемьдесят процентов доверия атташе из Берлина и только 
двадцать — своему человеку в Лондоне, даже отправили Кондо инструкцию (возмутив 
Кондо и военного атташе, придерживавшегося тех же взглядов) — пусть прекратит 
слать столько телеграмм одинакового содержания. 

В итоге ему отправили распоряжение возвратиться домой. Пережидая неделю в 
Лиссабоне на пути домой через Америку, он обратился к морским атташе в других 
европейских странах с призывом соединиться с ним для обмена информацией и 
обсуждения ситуации в мире. По этому случаю Йокои Тадао, атташе в Берлине, и 
Мицунобу Мотохиро, атташе в Риме, высказали взгляды, очень отличавшиеся от его 
собственных. 

Он приехал в Японию с намерением по крайней мере дать людям знать, что он 
думает. Но даже это оказалось труднее, чем он ожидал. Возвращение 
военно-морского атташе, прожившего за рубежом около трех лет и дослужившегося 
до контр-адмирала, обычно отмечают шикарной вечеринкой с гейшами в хорошем 
ресторане; оперативно организуется прием в министерстве, чтобы дать ему 
возможность сделать доклад и ответить на вопросы. Но в случае с Кондо вначале 
не предпринималось никаких попыток что-либо устроить. 

После четырех-пяти дней, когда приличия уже не позволяли откладывать дальше, у 
министра организовали совещание, чтобы Кондо доложил о себе. Примерно час он 
выступал перед собравшимися (среди них — министр Симада, заместитель министра 
Савамото, начальник генерального штаба Нагано и его заместитель Ито) — 
рассказывал о своем опыте, накопленном во время налетов на Лондон, о 
повседневной жизни лондонцев и (с цифрами и множеством деталей) о военных 
аспектах. Сделал заключение, что Англия — крепкий орешек, и попросил всех 
учесть это при выработке военно-морской стратегии. Его выслушали в гробовом 
молчании, вопросов не зада: вали. 

После совещания Кондо зашел в кабинет Ито, — тот молча сидел на диване, 
обхватив голову руками. Через короткое время он произнес с совершенно 
подавленным видом: 

— Я тебя слышал. Это все правда? 

Тем временем корабли, намеченные для участия в атаке на Гавайи, уже закончили 
выгрузку на берег воспламеняющихся веществ, личных предметов и всяких прочих 
ненужных принадлежностей и загружали оружие, снаряжение и продукты. 
Авиаэскадрильи, так напряженно тренировавшиеся на береговых базах, уже