торпед. Мы, конечно, и представить не могли, что "Шевалье" и "0'Веннон" терпят 
бедствие в 6000 метрах за кормой головного корабля. Всему виной была плохая 
видимость. 

В попытке проверить результаты нашей торпедной атаки, я снова развернул свои 
корабли вправо. После десяти минут бесплодных поисков я приказал повернуть на 
90 градусов влево и возвращаться на базу. 

Ошибочный рапорт, переданный разведывательным самолетом о наличии вражеских 
крейсеров в этом районе продолжал, между тем, лихорадить группу из трех 
оставшихся эсминцев адмирала Иджуина. После потери "Югумо" они продолжали в 
полном беспорядке отходить в западном направлении. В 21:13 их сигнальщики 
заметили вдали "Шевалье" и "0'Веннон", приняв их в панике за четыре 
американских крейсера. Хотя оба эсминца стояли без хода, на эсминцах Иджуина 
почему-то решили, что они приближаются. 

В 21:19 три эсминца 1-й группы выпустили двадцать четыре торпеды по увиденному 
ими миражу, ни одна из которых в цель не попала. Сигнальщики через ночную мглу 
увидели отблески огня от пожаров на "Селфридже" и "Шевалье", что дало повод 
доложить о "потоплении нашими торпедами двух крейсеров или больших эсминцев 
противника". Это был еще один мираж, порожденный паникой. 

После чего адмирал Иджуин повернул свои корабли на север и вернулся на базу. 
Между тем, японский транспортный конвой добрался до Хорании без всяких помех. 
За два часа они эвакуировали 589 человек из местного гарнизона, не понеся 
никаких потерь. 

Таким образом, в результате этого боя один американский эсминец был потоплен, а 
два - повреждены. Мы потеряли один эсминец. Американцы потеряли почти столько 
же людей, сколько погибло на "Югумо", хотя мы тогда еще не знали, что примерно 
треть экипажа "Югумо" была подобрана американскими эсминцами. 

Но самое главное, что несмотря на все ошибки, удалось провести конвой без 
каких-либо потерь. А это уже было победой. Я лично считаю, что этот бой мог бы 
закончиться полной победой американцев, если бы Уолкер повернул не на север, а 
на юг и добил бы артиллерией три удирающих в панике эсминца адмирала Иджуина. 
Но это всего лишь гипотеза. Морские бои всегда полны ошибок, галлюцинаций и 
сюрпризов. 

По возвращении в Рабаул я застал адмирала Иджуина шокированным, не знающим куда 
деваться от стыда. Открыто его никто не осуждал, но высшее командование 
откровенно выразило свое отношение к этому бою, наградив меня церемониальным 
мечом, а моих командиров - капитана 3-го ранга Ямагами с "Сигуре" и Сугихара с 
"Самидаре" - почетными кортиками. Из первой группы эсминцев никто не получил ни 
наград, ни поощрений, хотя это был первый японский успех на море за три 
прошедших месяца. 

5 

Наш успех праздновался на следующий день, 7 октября. Торжественная церемония 
вручения меча и кортиков, как водится, завершилась банкетом. Все происходило в 
нашем роскошном офицерском клубе, где по этому случаю присутствовали 
практически все высшие офицеры, включая командующего военно-морской группой 
"Юг" и 11-м воздушным флотом вице-адмирала Кусака, и командующего 8-м флотом 
вице-адмирала Самедзима. 

На стол было подано громадное количество саке, а когда появились женщины, 
торжественно-церемониальная часть тут же переросла в бурное веселье. Женщинами 
были гейши, нанятые министерством ВМС и посланные на крупные передовые базы для 
поднятия боевого духа личного состава. 

Произнося тост, адмирал Кусака сказал: 

- Жизнь эсминца в Рабауле в среднем продолжается меньше двух месяцев. И только 
один корабль, непрерывно участвуя в боях три месяца подряд, не получил ни 
царапины и не потерял ни единого человека из своего экипажа. Я предлагаю тост 
за капитана 1-го ранга Хара, капитана 3-го ранга Ямагами и за весь экипаж 
прославленного эсминца "Сигуре"! 

За столом становилось все более шумно. Неожиданно один из штабных офицеров 
встал и обратился к адмиралу: 

- Господин адмирал Кусака, я давно хотел задать вам один вопрос, но не 
осмеливался. Разрешите мне задать его сейчас? 

От такой неслыханной дерзости в помещении сразу же воцарилась мертвая тишина. 
Но адмирал благодушно кивнул, и молодой офицер продолжал: 

- Господин адмирал! Вы только что с непонятной гордостью отметили, насколько 
коротка жизнь эсминца в создавшейся обстановке. Но почему такая обстановка