В 22:00 из радиорубки доложили, что флагман дал исполнительный приказ на 
поворот. Я дал команду на руль, с тревогой наблюдая, чтобы какой-нибудь корабль 
не появился передо мной на курсе столкновения. Однако все обошлось. Корабли 
сманеврировали успешно. Затем с "Хийя" передали следующий приказ: "Всем 
кораблям уменьшить скорость до 12 узлов". 

Абе не хотел рисковать. Многолетний опыт подсказывал ему, что после следования 
вслепую в течение семи часов и резкого поворота на обратный курс от 
первоначального строя должно было уже мало что остаться. И он был прав. Наш 
строй фактически распался. Позднее я узнал, что еще до сигнала с флагмана пять 
эсминцев авангарда, что шли в 8000 метрах впереди крейсера "Нагара", вынуждены 
были лечь на обратный курс, чтобы не выскочить на рифы Гуадалканала. 

Таким образом, авангардная дуга разломилась на группу из двух и трех эсминцев, 
расстояние между которыми постоянно увеличивалось. Этот фактор сыграл важную 
роль в будущем сражении. 

Ливень кончился в 22:40, примерно через 30 минут после начала нашего разворота 
на обратный курс. Затем Абе приказал совершить еще один поворот на 180 градусов,
 чтобы приблизиться к острову. Я считал, что теперь нам нужно построиться в 
одну кильватерную колонну. 

Наш походный ордер совершенно не годился для боя с крупными силами противника. 
Однако Абе не дал приказа перестраиваться, и, возможно, впервые я начал 
сомневаться в правильности его действий. 

Идти в бой, сомневаясь в правильности действий командующего, всегда тягостно, 
да и опасно. Я считал бессмысленным идти прежним курсом, когда враг нас уже 
совершенно точно обнаружил из-за радиопереговоров на средних волнах. Такой 
строй создаст противнику благоприятные возможности для нашего обнаружения и 
внезапного удара. Мои мысли были прерваны криком сигнальщика: 

- Слева по носу по пеленгу 60 градусов небольшой островок! Прямо по курсу вижу 
вершины гор! Из темноты слева выплыли массивные очертания острова Саво, а прямо 
по курсу на фоне облаков вырисовывались вершины гор Гуадалканала. Каким-то 
звериным инстинктом я почувствовал неизбежность боя. Задрожав от возбуждения, я 
глубоко вдохнул освежающий ночной бриз и скомандовал: 

- Орудия и торпедные аппараты на правый борт! Дистанция 3000 метров. Угол 
раствора торпед 15 градусов! 

Мертвая тишина царила на корабле. Все были на своих местах по боевому 
расписанию. На флагманском линкоре "Хийя" адмирал Абе изучал последние 
разведывательные сводки. Наблюдательные посты на Гуадалканале доложили, что 
дождь кончился и они больше не видят кораблей противника у Лунга. С Бугенвиля 
сообщили, что с острова к Гуадалканалу посланы разведывательные гидропланы. 

В 23:42 на частоте чрезвычайных сообщений поступил рапорт с эсминца "Юдачи": 
"Вижу противника!". И все. 

- Пусть сообщит расстояние и пеленг! - заорал Абе. - И свое место! 

Адмирал не успел закончить, как сигнальщик, находящийся на верхнем ярусе 
надстройки линкора, доложил срывающимся на крик голосом: 

- Четыре черных объекта прямо по курсу... Пять градусов право по носу... Похожи 
на военные корабли. Дистанция 8000 метров. 

И после паузы добавил: 

- Не уверен в докладе. Очень плохая видимость. "Юдачи", находившийся в 10 000 
метрах справа по носу от флагманского линкора, молчал. Его начальник штаба 
капитан 2-го ранга Судзуки пытался уточнить расстояние у сигнальщиков: 8000 
метров или нет. 

- Возможно, 9000 метров, - ответили с дальномерного поста. 

Адмирал Абе, заметно нервничая, приказал в башнях главного калибра "Хийя" и 
"Киришима" заменить фугасные снаряды на бронебойные. Затем он приказал линкорам 
лечь на обратный курс, но передумал. Нерешительность командующего стоила потом 
очень дорого. 

На линкорах же был объявлен аврал. Почти весь экипаж, покинув свои места, 
принял участие в перегрузке и замене снарядов. 

На ультракоротких, средних и коротких волнах звучали истерические голоса 
радистов линкора "Хийя", которые, отбросив все правила безопасности и 
радиодисциплины, оповещали о появлении противника.