мили (пеленг в 356°) от маяка на западном молу торгового порта Александрии. 

Все было подготовлено к предстоящему выходу водителей. Как только на 
поверхности моря сгустилась темнота, я приказал всплывать до позиционного 
положения. Затем поднялся в рубку и открыл люк. Погода идеальная: ночь темная, 
море спокойно, небо чистое. Передо мною совсем близко Александрия. Я различал 
очертания некоторых характерных зданий. С большим удовольствием отметил, что мы 
находимся в указанной точке. Исключительный результат после шестнадцатичасового 
плавания вслепую! Сейчас же после этого состоялась напутственная церемония с 
водителями торпед, облаченными в легководолазное снаряжение с кислородными 
приборами. Прощались без слов, без объятий: "Командир, - просят они, - 
стукните-ка нас на счастье". Этим странным ритуалом, в который я вкладывал все 
мои добрые пожелания, расставание завершилось. 

Первыми вышли командиры резервных экипажей Фельтринелли и Спаккарелли. Им было 
поручено открыть крышки цилиндров, чтобы водителям торпед не пришлось тратить 
на это силы. 

Один за другим де ла Пенне и Бьянки, Марчелья и Скергат, Мартеллотта и Мартино 
в черных непромокаемых комбинезонах с надетыми кислородными приборами, 
стесняющими их движения, поднялись по трапу и исчезли в ночной темноте. Лодка 
снова легла на дно. 

После этого мы стали ждать ударов по корпусу - условного сигнала о том, что 
члены резервных экипажей, закрыв теперь уже пустые цилиндры, готовы вернуться 
обратно. Услышав условный сигнал, мы всплыли. Срывающимся от волнения голосом 
Фельтринелли доложил мне, что, не видя Спаккарелли, он пошел к нему на корму и 
случайно наткнулся на палубе на что-то мягкое, на ощупь (не забывайте, что дело 
происходило ночью и под водой) он убедился, что перед ним пропавший Спаккарелли,
 не подававший признаков жизни. Я сейчас же приказал выйти двум другим 
водолазам, которые всегда были наготове при всплытии. Спаккарелли подняли и по 
трапу спустили внутрь лодки. Мы снова погрузились и, строго придерживаясь 
пройденного нами маршрута, легли на обратный курс. 

С бедного Спаккарелли сняли маску прибора, комбинезон и положили на койку. Его 
лицо посинело, пульс не прощупывался, дыхание отсутствовало классические 
симптомы смерти. 

Что делать? Наш врач, к сожалению, ничем не мог нам помочь, потому что как раз 
с ним и случилось это несчастье. Я распорядился, чтобы два человека непрерывно 
делали ему искусственное дыхание, а затем, осмотрев нашу аптечку, посоветовал 
сделать пострадавшему внутримышечное вливание содержимого всех трех ампул, в 
пояснении к которым было сказано, что они оказывают стимулирующее действие на 
работу сердца. Пострадавшему дали кислород: все наши скромные запасы 
медикаментов, а также еще более скромные медицинские познания пущены в ход, 
чтобы попытаться сделать то, что казалось совершенно невозможным, - оживить 
мертвого. 

Пока мы занимались этим внутри лодки, она, скользя почти у самого дна, 
удалялась от Александрии. Мы старались ничем не выдавать своего присутствия, 
тревога была бы гибельной для 6 смельчаков, которые в этот момент выполняли 
самую сложную часть операции. Управление подводной лодкой усложнилось: крышки 
кормовых цилиндров так и остались открытыми, трудно было удерживать ее на 
нужной глубине и следить за дифферентовкой. Отойдя на несколько миль от берега, 
всплыли. Маяк в Рас Эль Тин был зажжен; огни, которых я раньше не замечал, 
показались у входа в гавань, очевидно, это корабли входили в порт или выходили 
из него; хорошо, если бы водители торпед сумели воспользоваться этим случаем. 
Что касается цилиндров, то закрыть их из-за повреждений крышек так и не удалось.
 

Лодка продолжала путь в погруженном состоянии, так как зона, по которой мы шли, 
считалась минированной. После трех с половиной часов непрерывного 
искусственного дыхания, различных инъекций и кислорода из груди нашего врача, 
который до этого момента не подавал никаких признаков жизни, вырвалось что-то 
похожее на хрип. Он жив! Мы спасем его! И действительно, через несколько часов, 
несмотря на то, что положение его было тяжелым, он обрел дар речи и смог 
рассказать, что с ним произошло. Приложив все усилия, чтобы закрыть крышку 
первого цилиндра, которая никак не поддавалась, он в результате длительного 
дыхания кислородом и повышенного давления, испытываемого на глубине, потерял 
сознание. Благодаря счастливой случайности он остался на палубе, а не 
соскользнул за борт. Это легко могло случиться, так как все ограждения и 
леерные стойки предварительно сняли, чтобы минрепы не могли за них зацепиться. 

Наконец, вечером 19 декабря, когда по нашим предположениям мы уже находились 
вне минных полей, т.е. после 39 час. подводного плавания, решили всплыть и 
пошли курсом на Лерос. Вечером 20 декабря приняли радиограмму из морского 
генерального штаба: "По данным аэрофоторазведки, повреждены два линейных 
корабля". Ликование на борту; никто не сомневался в успехе, но получить об этом 
подтверждение, да еще так скоро - что же может быть приятнее!