В начале 1940 года бывшие пилоты "маиали" возвращаются в Серкио, официально не 
оставляя свое прежнее место службы. К Тоски, Тезеи, Стефанини, Франзини, 
Каталано и Центурионе присоединяются другие офицеры: Де Джакомо, Ди Доменико, 
Веско, Биринделли, Бертоцци, Дюран де ла Пенне и новый командир 1-й флотилии 
МАС Алоизи. 

Адмирал Каваньяри, начальник штаба флота, которому показывают отснятые на 
кинопленку испытания "баркини", быстро понял, какие возможности открывают эти 
новые виды оружия. Он отдает приказ построить двенадцать катеров и создать при 
штабе на правах сектора исследовательское бюро под руководством корвет-капитана 
Де Паче. 

Валерио Боргезе в это время томится в Специи после своего возвращения из 
Испании. Он только что принял командование новой подводной лодкой "Аметист", 
когда одним январским утром получает приказ срочно прибыть к морскому 
коменданту Тиреньена адмиралу Гоирану. "Может быть, наконец получу хорошие 
известия?" - думает он в автомобиле, который везет его к адмиралу. 

Адмирал переходит к главному без предисловий: 

- Вы, Боргезе, были чемпионом мира по глубоководным погружениям, я правильно 
говорю? С другой стороны, вы наш самый молодой командир подводной лодки и 
открыты для новых идей. Я уполномочен сделать вам предложение. 

Боргезе слушает, не проронив ни слова. На его губах гуляет легкая улыбка, 
освещающая гладковыбритое лицо. 

- Вы знаете, что мы создаем особое подразделение специальных снарядов? - 
продолжает между тем адмирал. - Вы о них, наверное, уже слышали? Я намерен 
предложить вам взять на себя руководство сектором подводного направления. Но 
перед этим вы и ваша подводная лодка примете участие в ближайших испытаниях. 
Согласны? 

Боргезе принимает предложение без колебаний. Наконец, думает он, ему поручили 
задание, достойное его амбиций. Он не знает, что своим назначением обязан 
своему другу Элио Тоски. 

"Когда адмирал Гоиран, - вспоминал позднее Тоски, - спросил нас, меня и Тезеи, 
кого мы хотели бы видеть во главе подводной части программы, я не сомневался ни 
секунды и сразу предложил моего друга Валерио Боргезе. Мы вместе учились в 
Академии. Я слепо верил в его талант морского офицера, в его исключительные 
человеческие качества, которые мне трудно было объяснить, и я мог только 
определить их как "сверхъестественные". Они позволяли ему справляться с любыми 
заданиями. Он мог вести свою подводную лодку несколько дней в подводном 
положении, не имея возможности всплыть и проверить свое местоположение, и ни 
разу не отклониться больше чем на пол-мили от намеченной цели. Для меня он был 
и остается сейчас одним из самых великих командиров-подводников, которых знал 
мир". 

Боргезе чувствует себя обязанным не обмануть надежды своих товарищей. Он уверен 
в себе как всегда. 

В присутствии адмирала Гоирана, командира Алоизи и всех свободных от тренировок 
пилотов "Аметист" поздним вечером 12 марта покидает порт Специи с закрепленными 
на палубе тремя "маиали". Миновав мол, лодка погружается. В задание входило 
подойти к Паса-ди-Леванте, проникнуть незамеченными в порт и "заминировать" 
корабль "Кварто", стоящий на якоре. 

В 23 часа Валерио Боргезе приказывает шести пловцам (по два человека на каждую 
управляемую торпеду) приготовиться. Через четверть часа небольшой отряд 
покидает борт подводной лодки, пловцы освобождают торпеды от креплений и, 
оседлав их, растворяются в темноте ночи. 

На рассвете следующего дня цель достигнута. Одному из экипажей (две другие 
"маиали" потерпели аварию) удается закрепить учебный заряд под днищем "Кварто" 
и не быть замеченными охраной порта. 

Это учение, впервые проведенное в условиях максимально приближенных к боевым, 
позволяет сделать трио Алоизи-Тезеи-Боргезе определенные выводы. 

Предварительный план предусматривал возвращение экипажей на подводную лодку. Но 
Тезеи, который входил в состав одного из экипажей, решает отказаться от этого. 

- Будет лучше, - объясняет он, - если люди будут знать, покидая подводную лодку,
 что пути назад отрезаны. Так они не будут тратить свою энергию на подготовку 
возможного отступления. 

Больше того, под влиянием какого-то мистического чувства он заявляет: