чемоданы, принадлежавшие немецким офицерам. 
    Отсюда — довольно суровые дисциплинарные меры. Солдаты 25-го маршевого 
батальона в пути находились в закрытых вагонах, откуда солдат не выпускали; 
воду и пищу им носили сержанты. Имелись, однако, данные, что такая мера была 
связана с желанием уберечь испанских солдат от контактов с населением: из 
показаний военнопленных известно, что французы неоднократно выражали им 
презрение; были даже случаи, когда в вагоны с испанскими солдатами летели камни.
 Следует весьма осторожно относиться к утверждениям, что у большинства солдат 
дивизии — темное уголовное прошлое. 
    Показания военнопленных и перебежчиков не всегда дают возможность составить 
более или менее точное представление о политических симпатиях солдат «Голубой 
дивизии». По словам перебежчика, солдата 269-го полка, перешедшего на советскую 
сторону 27 января 1943 года, в дивизии служило большинство фалангистов{862}. В 
этом был убежден и перебежчик, солдат 250-й дивизии, перешедший на сторону 
Красной Армии 12 сентября 1943 года{863}. Военнопленный, солдат 262-го полка, 
захваченный 8 марта 1943 года в районе Путролово, член фалангистской молодежной 
организации с 1939 года, сообщил, что «среди солдат царит большое недоверие 
друг к другу и каждого солдата подозревают в том, что он коммунист (красный)». 
Сам он считал, что в дивизии много фалангистов, которые слепо выполняют все 
требования начальства{864}. Перебежчик, солдат 262-го полка, перешедший линию 
фронта 27 февраля 1943 года, также говорил, что 80% личного состава дивизии — 
фалангисты{865}. Однако сами перебежчики упорно противопоставляли себя [351] 
основной «фалангистской массе» и настаивали на том, что вот они — идейные 
противники фаланги и существовавшего в Испании строя либо в настоящем, либо по 
крайней мере в прошлом. Если кое-кто из военнопленных и объяснял вступление в 
дивизию стремлением «перечеркнуть» в глазах властей свое левое прошлое и тем 
самым помочь семье, то большинство вообще уверяло, что вступило в дивизию ради 
перехода на сторону Красной Армии и борьбы с фашизмом. 
    По мнению перебежчика, солдата 262-го полка (в прошлом, по его словам, 
члена организации Объединенной социалистической молодежи — Соцмола), 20–25% 
солдат прибыли в дивизию для того, чтобы перейти к русским, но боятся, что их 
заставят потом работать на переднем крае и они подвергнутся опасности еще раз 
попасть к немцам{866}. Перебежчик, солдат 262-го полка, перешедший линию фронта 
2 января 1943 года, тоже утверждал, что в прошлом он был членом Соцмола, во 
время гражданской войны в Испании добровольно вступил в республиканскую армию, 
попал к франкистам в плен, и был помещен в концлагерь. По выходе из лагеря он 
достал себе поддельное удостоверение личности, благодаря которому ему удалось 
поступить на работу. До весны 1942 года работал в Мадриде пекарем и 
чернорабочим на строительстве, получая 9–9,5 песеты вдень. Летом 1942 года был 
призван во франкистскую армию. Он утверждал, что записался в «Голубую дивизию» 
без ведома родных и еще в Испании решил перейти на сторону Красной Армии, чтобы 
помогать ей в борьбе против фашизма. Он настаивал, что для него лучше умереть 
за свободу, чем служить Франко, который держит его брата в тюрьме и заставляет 
народ голодать и бедствовать{867}. На переднем крае он пробыл всего три дня и 
после нескольких попыток перешел на сторону Красной Армии. По его словам, такие 
настроения разделяли и многие другие солдаты, с которыми он прибыл на 
советско-германский фронт, в частности его друг, в прошлом боец республиканской 
армии, который очень высоко отзывался о России и говорил, что немцам ее не 
одолеть{868}. 
    Перебежчик, солдат 269-го полка, перешедший линию [352] фронта 5 января 
1943 года, рассказывал, что в самом начале мятежа фалангисты расстреляли двух 
его братьев. Остальные три брата и он сам, хотя ему и исполнилось тогда всего 
14 лет, при первой возможности вступили в республиканскую армию, чтобы 
отомстить за братьев. Воевал на фронтах под Теруэлем и Кастильон-де-ла-Плана. 
Попал в плен к франкистам и до сентября 1938 года находился в концлагере. Затем 
был амнистирован и в составе рабочего батальона отправлен в Африку, на 
строительство дорог и укреплений на границе с Французским Марокко. После 8 
месяцев тяжелой службы в рабочем батальоне, был отпущен в мае 1940 года домой. 
Его старший брат за службу в республиканской армии был приговорен франкистами к 
30 годам тюрьмы, но спустя два года освобожден. Второй брат также просидел в 
концлагере два года. Сам он в мае 1942 года был призван во франкистскую армию. 
По его словам, солдаты полка, где он служил, сочувствовали англичанам и хотели, 
чтобы война поскорее окончилась; немцев в Испании ненавидят{869}. 
    Перебежчик, солдат 269-го полка, утверждал, что он был членом испанской 
Социалистической рабочей партии с 1934 по 1939 год. Работал, на телеграфе в 
Мадриде, в начале гражданской войны был руководителем отряда рабочей милиции. В 
октябре 1936 года вступил в отряд карабинеров, а затем воевал на участке 
Алькасар-де-Саи-Хуан-Андухар в Андалузии. Был ранен на Мадридском фронте, а в 
1938–1939 годах сражался на фронтах Каталонии в чине сержанта. В феврале 1939 
года вместе с другими бойцами перешел границу и был интернирован во Францию. В 
апреле того же года вместе с другими бывшими бойцами республиканской армии 
возвратился в Испанию к своей семье. Там он немедленно был заключен в 
концлагерь, где находился три месяца. По выходе из концлагеря ему разрешили 
вернуться в Мадрид и жить под надзором фашистской полиции. По его словам, в 
дивизию он вступил из-за своих антифашистских убеждений и твердого желания 
перейти на сторону Красной Армии, чтобы бороться против фашизма{870}. 
    Перебежчик, солдат 269-го полка, говорил, что он был [353] членом Соцмола и 
сидел 9 месяцев в тюрьме за активное участие в астурийских событиях в октябре 
1934 года. Как только начался фашистский мятеж, записался добровольцем в 
республиканскую армию. В августе фашисты заняли Сантандер; в сентябре 1937 года