генералами М.А.Пешней и Скоблиным. Связь руководства РОВС с армией генерала 
Франко была налажена через капитана Савина 26 ноября 1936 года через испанское 
посольство, благодаря помощи бывшего чернецовца подполковника С.Н.
Благовещенского. Последний работал в страховой компании и имел деловые связи со 
многими странами Европы. Им же были взяты на себя и обязательства по 
финансированию первых групп. 
По плану генерала Миллера в Испанию должны были перекидываться мелкие группы по 
8 человек. По накоплению на пункте формирования отряда в 150 - 200 человек в 
Испанию должен был выехать его командир - генерал Скоблин со знаменем 
Корниловского полка. Заместителем Скоблина назначался генерал Пешня, 
переброшенный в Испанию с подчиненными ему марковцами. Марковцев планировалось 
отправить до границы автокарами под видом туристов. При возможном конфликте с 
пограничниками они должны были обезоружить последних и пробираться в Испанию в 
зависимости от сложившейся ситуации. Этот план был одобрен представителем армии 
Франко в Париже Филиппом Родесом. Позже к «испанской акции» планировалось 
привлечь генерала Туркула с верными ему дроздовцами. Но разработанный в деталях 
план начал давать сбои уже в самом начале реализации. Генерал Скоблин отказался 
возглавить акцию, сославшись на болезнь жены. По его ходатайству ответственным 
за переброску добровольцев в Испанию был назначен генерал Шатилов. Однако и он 
спустя некоторое время был заменен на генерала Пешню. Отстранение Шатилова было 
связано, по словам Савина, с растратой им денег, выделенных на поездку в 
Испанию, и уличением во лжи в финансовом отчете за командировку. Оскорбленный 
Шатилов стал тормозить отправку добровольцев, не останавливаясь даже, по 
сведениям капитана Савина, перед информированием французских властей. 
Несмотря на это в начале марта 1937 г. первая группа из 7 человек (главным 
образом, марковцы-артиллеристы) выехала из Парижа в Сен-Жан-де-Люс, 
расположенный на границе с Испанией напротив г. Ируна. Ее возглавил капитан П. 
Белин–Олейников, аттестованный Скоблиным и утвержденный генералом Миллером 
старшим всех групп. Особую активность по организации записи белых добровольцев 
проявил старший Парижской группы корниловцев полковник Г.З.Трошин. Переправу 
группы через границу обеспечивал капитан Савин. 16 марта выехала вторая группа 
под командованием капитана А.Максимовича. Однако она была арестована 
французской полицией и заключена под стражу. 
Арест группы Максимовича получил широкую огласку, которая в значительной 
степени привела к «замораживанию» акции. После же похищения генерала Миллера, 
скорой смерти генерала Пешни и предательства Скоблина она была окончательно 
свернута13. 
И все же идея продолжения борьбы с большевизмом, хотя бы с «испанским», не была 
забыта. В сложившейся ситуации русским белым офицерам приходилось действовать 
на свой страх и риск, пробираясь в Испанию по горным дорогам, не только 
подвергаясь опасности быть арестованными французскими пограничниками, но и 
убитыми без суда и следствия республиканцами уже на испанской земле. 
Первыми русскими добровольцами стали генералы А.В.Фок и Н.В.Шинкаренко, капитан 
Н.Я.Кривошея и штабс-капитан Я.Т.Полухин. Они приехали в испанию из Африки: им 
пришлось нелегально перейти через границу Испанского Марокко, чтобы попасть к 
испанским «белым». Первоначально их встретили настороженно, так как все русские 
олицетворялись в глазах испанцев с Советским Союзом. Однако вскоре мнение о них 
изменилось14. Стало ясно, что в ряды национальной армии встали непримиримые 
противники «красных». Об этих моментах повествует письмо одного из добровольцев,
 опубликованное в журнале «Часовой». Оно интересно своей эмоциональностью, 
поэтому приведем его полностью. 
«Вот уже четырнадцатый день, как я сражаюсь за наше общее дело на стороне 
испанской белой гвардии. Спешу поделиться с вами и читателями «Часового» моими 
впечатлениями. 
Я уже писал вам перед отъездом из Р., что при первых же известиях о восстании 
испанского офицерства против агентов III Интернационала, я твердо решил вместе 
с моими товарищами бросить здесь все и идти драться. Хотя это грозило мне очень 
многими неприятностями, я это выполнил... 
Перешло нас четыре человека границу испанского Марокко. С первого же момента – 
то же, что было в Добровольческой армии, когда к нам переходили с красной 
стороны... При первом же разговоре с пограничной охраной, когда выяснилось, что 
мы – русские, к нам отнеслись весьма недружелюбно и, надо вам сказать, что мы 
едва избежали больших неприятностей... Однако же, пройдя неизбежные опросы 
сержанта и лейтенанта из нижних чинов, мы добрались до командовавшего постом 
капитана, который оказался исключительно в курсе событий в России, знал о 
существовании русской эмиграции и очень сердечно отнесся к нам. Я никогда не 
забуду этот вечер на пограничном посту, где мы – гости испанского офицера – 
впервые увидели со стороны иностранца понимание опасности большевизма и 
необходимости борьбы с ним до конца. Мы, как могли, в первый же день нашего 
пребывания в белой Испании выполнили свой долг и поведали ему, как горек опыт 
нашей гражданской войны, той же, что они ведут сейчас, той, что мы начали много 
лет тому назад... 
Затем нас отправили в штаб района, где мы встретили уже прямо дружеское 
отношение. Мы изъявили – все четверо – желание отправиться немедленно на фронт. 
Жили два дня в казармах. К счастью, все наши документы оказались в полном 
порядке и вполне удовлетворили штаб. На третий день мы были зачислены в Н-скую 
офицерскую резервную роту и отправлены в порт З., откуда на пассажирских 
аэропланах нас перевезли на полуостров... 
Вдумайтесь в это понятие: «офицерская рота», в которой я нахожусь четырнадцатый 
день. Это то же самое, до странного то же самое, что было у нас в первые месяцы