Консула в Мадриде, готовят сдачу столицы мятежникам. Коммунисты требуют снятия 
Касадо, назначения верного правительству командующего и чистку государственного 
аппарата от предателей. 2 марта коммунист, генерал Модесто, назначается 
командующим Центральной армией, а Тагуенья, Галан и Вега комендантами Мурсии, 
Картахены и Аликанте. В Центральной Испании под руководством коммунистов 
формируется новая шестидесятитысячная армия. Однако Негрин все мешкает и 
колеблется. Не предпринимается никаких мер по чистке государственного аппарата 
и главного штаба от капитулянтов и предателей. 4 марта заговорщики поднимают 
восстание на военно-морской базе в Картахене. 6 марта Касадо при помощи 
анархистов начинает восстание в Мадриде и занимает в городе наиболее важные 
центры. В 12 часов ночи Касадо и Бестейро сообщают, что правительство Народного 
фронта свергнуто и создана «Хунта национальной обороны», которая обещает быть 
верной Народному фронту без коммунистов и бороться за «справедливый и почетный» 
мир. Начинаются расправы с коммунистами — главной, силой сопротивления. Под 
руководством Коммунистической партии и Союза объединенной социалистической 
молодежи организуется подавление мятежа. В тылу республики разгораются 
ожесточенные бои. 19 марта «Хунта национальной обороны» начинает переговоры с 
Франко о перемирии. Но Франко требует капитуляции.
Социалист Блюм выступает в Париже с длинными статьями, в которых выражает 
сожаление по поводу событий в Центральной Испании. Он утверждает, что 
братоубийственная война была ненужной, что она принесла пользу одному Франко. 
Блюм предвидит, что Народный фронт будет восстановлен, пускай даже и в тюрьмах 
и концлагерях Франко.
Жаль только, что Блюм не остается верен своей логике в отношении французских 
событий. Трудно понять, что это на самом деле — наивность или же утонченное 
предательство.
29 марта 1939 года Франко начинает «наступление», и руководители «Хунты 
национальной обороны», бросая все на произвол судьбы, покидают на английском 
военном корабле Центральную Испанию. Так, в результате политики невмешательства 
Англии и Франции, борьба правительства Народного фронта за демократию в Испании 
оказывается безуспешной.
Из лагеря в Аржелесе мы получаем письмо от одного товарища, который вот как 
описывает события последних дней в Центральной Испании:
«... Над головами республиканцев собрались темные тучи предательства. 3 марта 
1939 года я получил приказ оставить Центральную Испанию. Со мной был какой-то 
русский парень и Мария. В тот же день начали уезжать и оставшиеся еще советники.
 Валенсия в последние дни страшно страдала от фашистской авиации. Каждый день и 
каждую ночь город бомбили по три-четыре раза. 4—5 марта 1939 года я был на 
аэродроме в Аликанте, но до 7 марта никак не мог попасть на самолет, потому что 
машины из Орана приходили переполненные и на аэродроме стояли очереди в 150—200 
человек. Так как здесь надежды улететь не было, мы бросились в порт Аликанте и 
с помощью местных товарищей чуть было не попали на пароход, но в последнюю 
минуту все смешалось — касадовцы начали проявлять активность, и пароход ушел на 
наших глазах, но без нас. В порту больше нечего было делать, мы могли попасть в 
руки «Хунты» и тогда «пиши пропало». Опять возвратились на аэродром. Кое-где 
уже слышны выкрики: «Бейте коммунистов!» К счастью, мы находим на аэродроме 
частный французский самолет. Договариваемся с пилотом, и он обещает через 
несколько часов доставить нас в Оран, так как ему все равно туда лететь. Мы уже 
сидим в самолете и собираемся подняться в воздух, когда объявляется «alarma» 
(тревога - исп.). Фашистские бомбардировщики громят Аликанте. Наш самолет 
вынужден приземлиться и при посадке терпит небольшую аварию. Можете представить 
себе, какое у нас было настроение. В Картахене фашистское восстание, в Мадриде 
«Хунта» Касадо, в Аликанте начинается избиение коммунистов и т. д. Пока мы 
чинили наш самолет, подошел самолет «Эр Франс», который должен был направиться 
в Тулузу. Губернатор Аликанте хотел улететь на нем во Францию, но карабинеры 
вытащили его из машины силой и, должно быть, арестовали. На аэродроме в 
Аликанте мы видели много трагедий, слез и отчаяния. На другое утро наш самолет 
был приведен в порядок, и мы уже опяты сидели в нем, когда подъехала 
«camioneta», в которой Находились человек пятнадцать из «Guardia Asalto» 
Пулеметом. Они окружили наш самолет и приказали нам выйти. Я решил, что нам 
пришел конец. Положение спас пилот, он поручился, что мы не испанцы, а 
иностранные дипломаты. Но ему все же пришлось ехать в Аликанте к коменданту 
Асалто, чтобы полу-чить разрешение на вылет. Он его получил и в конце концов мы 
были в воздухе. Когда мы пролетали над морем, мы облегченно вздохнули. Вскоре 
мы были в Оране. Через несколько дней мы на пароходе отправились в марсельский 
порт, а оттуда, согласно распоряжению, попали в Аржелесский «сатро». Я уверен, 
что и это скоро кончится и нас всех ожидают лучшие жизнь и дела, чем здесь, на 
французском побережье.
28 марта 1939 года. 
Саша»
В лагере через громкоговорители и при помощи специальных агентов началась 
бешеная агитация за то, чтобы испанцы вернулись к Франко, а интербригадцам и 
тем испанцам, которые не хотят вернуться, сулились разные блага, если они 
вступят во французский иностранный легион. У нас нет никаких средств для 
открытого протеста против вербовки среди нас провокаторов и наемников, — мы 
поднимаем страшный шум, свистим и кричим. Через несколько дней наглая 
пропаганда прекращается и агитаторы, присланные вербовать в иностранный легион, 
исчезают. Среди 5000 интербригадцев им не удалось завербовать во французский 
иностранный легион ни одного человека.
В местной печати начинается оголтелая агитация против коммунистов. Местная