и, мой сон – всегда бодрствовать». Эту 
песню теперь вправе петь не мародеры марокканской войны и не герои республики, 
которые вели переговоры с Альфонсом о его путешествии из Мадрида в Париж, но 
только батраки и рабочие, синдикалисты или коммунисты. Правда, у них еще нет 
оружия, и, следовательно, им нечем себя украсить, зато [31] уже давно их 
кровать – это жесткие камни, и, любя отдых, они теперь показывают, что этот 
«отдых» может быть весьма опасен для изнеженного сна республики.
      декабрь 1931
      Эстремадура
      Трудно сказать, какая провинция в Испании беднее других. Там, где земля 
плодородна, у крестьян нет земли, там, где у крестьян земля, – это не земля, но 
камни. Бедна суровая Кастилия, с ее скалами, голыми, как судьба, с ее 
крохотными деревушками, забытыми всеми, с ее громким именем и с ее миской 
гороха. Бедна Андалусия, несмотря на солнце и на маслины, на виноградники и на 
море, бедна, как страна, по которой прошли завоеватели, как изба, из которой 
выволокли все до последней лоханки; вместо кастильского гороха здесь «гаспачьо» 
– вода, в воду подлили малость деревянного масла, накидали корки хлеба – это 
обед и это ужин. Бедны и Арагон, и Ла-Манча. Трудно потягаться с ними, и все же 
особенно бедной кажется мне широкая и печальная Эстремадура. Это заброшенная 
окраина. Туда еще не заезжают ни караваны туристов, ни агитаторы барселонской 
«Конфедерации труда». Там до сих пор думают, что у русских боярские бороды и 
что социалисты – это доподлинные революционеры. Эстремадура – это так далеко от 
мира, грустное имя, грустная страна!
      В Касересе роскошные дворцы помещиков: флорентийские ворота, мавританские 
фонтаны, венецианские фонари. У владельца вот этого особняка десять тысяч 
гектаров. Это изысканный кабальеро и к тому же страстный охотник, он приезжал 
сюда каждую осень, чтобы стрелять куропаток. После апрельского переворота он 
уехал из Мадрида в Париж. Теперь время охоты, но темно во дворце, наглухо 
закрыты окна, не журчит фонтан – кабальеро в отлучке, кабальеро во Франции. Он 
вывез туда вдоволь песет, а за деньги даже во Франции можно найти настоящих 
живых куропаток. Опустели дворцы Касереса; помещики получают деньги от 
управляющих. Что касается климата, то кабальеро люди не столь прихотливые – они 
могут перезимовать и в Биаррице. [32]
      Рядом с дворцами монастыри, один за другим, целый город монастырей. 
Монахи знают, что Эстремадура отнюдь не бедна. Зачем гневить бога?.. В 
Эстремадуре пробковые рощи, в Эстремадуре прекрасные нивы, в Эстремадуре 
прославленное свиноводство: местные окорока – «jamon serrano» – признаны 
обжорами всего мира. Монахи в Испании водятся не где придется, но только рядом 
с богатством, как воробьи рядом с конюшней – они клюют золото. Монахи из 
Касереса не уехали. Они проверили запоры на воротах, они ласково пошептались с 
капитаном гражданской гвардии, они пережили несколько тревожных ночей. Они 
успели отоспаться.
      Город, слов нет, пышный. Можно прибавить художественные ценности: собор, 
дома Ренессанса, древние укрепления. Стоит ли говорить об остальном?.. Хотя бы 
о воде?.. В Касересе нет водопровода. Утром и вечером женщины, девушки, девочки 
спускаются вниз с кувшинами. Город на горе, вода внизу. Женщины носят кувшины 
на голове. Это очень живописно, и это очень тяжело. Конечно, супруга сеньора 
Торреса не ходит с кувшином – у нее прислуга; сеньор Торрес твердо убежден, что 
единственное, на что может пригодиться голова его прислуги, – это быть 
подпоркой для кувшина. Вода в Касересе не только за тридевять земель, вода 
премерзкая. Здесь никогда не прекращается эпидемия тифа. Сеньоры почище пьют 
минеральную воду или вино, что касается «народа», то не все ли равно, от чего 
этот народ умирает?.. Мало ли в Эстремадуре умирают от малярии?.. Тиф ничуть не 
хуже. Притом в Эстремадуре чересчур много людей, в том же Касересе на тридцать 
пять тысяч жителей тысяча безработных, и эти безр