ребят.
      В каждом маленьком городишке Испании целая армия чистильщиков сапог – 
блеск неописуемый. Бань, однако, нет. Это не от любви к грязи, испанцы – народ 
чистоплотный, нет, это от путаницы: старый быт разложился, новый не придуман. 
Какие-то ловкачи успели построить, неизвестно зачем, дюжину небоскребов, но в 
обыкновенных жилых домах ванн не имеется, об этом никто не позаботился.
      В путеводителе потрясает богатство поездов: кроме «скорых» и «курьерских»,
 имеются «роскошные», даже «сверхроскошные». Но вот проехать из Гранады в [11] 
Мурсию не так-то просто. Это два губернских города, между ними примерно 300 
километров, один поезд в день, дорога длится 15 часов, поезд отнюдь не 
«сверхроскошный» – темные вагончики, готовые развалиться. Бадахос и Касерес – 
главные города Эстремадуры, 100 километров, один поезд в день, 8 часов пути.
      Возле Саморы строят электрическую станцию «Сальтос-дель-Дуэро». Это будет 
«самая мощная станция Европы». На скалистых берегах Дуэро вырос американский 
город: доллары, немецкие инженеры, гражданская гвардия, забастовки, чертежи, 
цифры, полтора миллиона кубических метров, энергия за границу, выпуск новых 
акций, огни, грохот, цементные заводы, диковинные мосты, не двадцатый, но 
двадцать первый век. В ста километрах от электрической станции можно найти 
деревни, где люди не только никогда не видали электрической лампочки, но где 
они не имеют представления об обыкновенном дымоходе, они копошатся в чаду, 
столь древнем, что легко вообще забыть о ходе времени.
      В каждом городе – государственное бюро для туристов. На стенах пестрые 
афиши, в шкафах солидные папки, проводники одеты в затейливые мундиры с 
флажками. «У нас превосходные гостиницы, у нас дивный климат, у нас 
художественные ценности!..» Всем известно – Испания страна искусств: что ни дом,
 то музей. Показывая туристам старые церкви, проводники не довольствуются 
эстетическими восторгами, они знают, как ошеломить пивовара из Нюрнберга или 
«французика из Бордо»: посмотрите на эту епитрахиль, драгоценные камни, миллион 
песет! Золотые сосуды в Бургосе – полтора миллиона!.. На богоматери Валенсии 
ожерелья и безделки – два миллиона, сантим в сантим!.. Туристы богомольно 
вздыхают. В Саморе туристам показывают романскую часовню. Надо пройти через 
большую сборную: детский приют. Час обеда. 200 ребят. Командуют монашки. При 
виде «господ» перепуганные дети встают. Это дети нищеты. Это также дети 
деревенских кюре, которые плодотворно утешали своих злосчастных служанок. Одеты 
дети в какие-то нелепые рваные власяницы. Из ржавых мисок хлебают они баланду – 
вода и горох. Если возмутиться, проводник объяснит: бедная страна, нет средств… 
Вот сюда… Направо… Статуя богоматери, шкатулка с изумрудами, коллекция ковров, 
четыреста тысяч!.. [12]
      В кортесах обсуждают вопрос о разводе. Радикалы и социалисты стараются 
затмить друг друга. На пюпитре советское законодательство о браке. Цитаты из 
Уэллса, даже из Маркса. Дома отважных депутатов ждут их законные супруги. Они 
по-прежнему послушно беременеют и нянчатся с детьми…
      В Бадахосе, когда в казино входит дама, почтенные посетители встают: это 
«народ рыцарей». В Бадахосе, как и в других городах Испании, «рыцари» дома от 
поры до времени лупят своих дам: и галантность и побои равно входят в быт.
      Никогда в Испании не следует доверять вывескам. «Религиозная 
книготорговля» – в окне «Капитал», повести Коллонтай3, «Дневник Кости Рябцева»4.
 Лавка социалистического кооператива – в окне гипсовые статуэтки: святая Тереза 
и пасхальный барашек. «День всех мертвых» в деревушке Санабрии. Толпа стоит на 
морозе несколько часов. Свечи. Молитвы. Средневековье. Помолившись вдоволь, 
крестьянин садится на осла. Осел упрямится. Тогда молельщик кричит: «Начхать 
мне на деву Марию!» (Собственно говоря, он кричит не «начхать», но точный 
перевод его изречения неудобен для печати.) Он не очень-то верит в воскресение 
мертвых. Зато он твердо верит, что, если хорошенько обругать деву Марию, осел 
пойдет дальше. В Севилье во время крестного хода набожные прихожане ссорятся – 
чья богоматерь лучше? Один кричит другому: «Моя богоматерь действительно 
богоматерь, а твоя попросту шлюха!..» В мае этого года испанцы, несколько 
развеселившись, сожгли сотню церквей. Остались десятки тысяч несожженных. Педро 
Гонсалес в пятницу был с теми, что подожгли церковь святого Доминика, в 
воскресенье по привычке, а может быть, и со скуки он побрел в уцелевшую церковь 
святого Бенедикта.
      Я знаю одного художника испанца; в своем ремесле он произвел доподлинную 
революцию. Его имя с равным трепетом повторяли и московские футуристы, и 
коллекционеры Филадельфии. Это человек не только высокоодаренный, но и смелый. 
Однако стоит произнести при нем слово «змея», как тотчас же, стыдясь 
собеседника, тихонько под столом он начинает водить двумя пальцами. [13] 
Профессор психологии, который ездил в советскую Москву, смертельно боится 
кривых старух: «Они приносят несчастье!»
      В Испании сколько угодно передовых умов. Они знают все: и программу 
Харьковского конгресса5, и парижских «популистов», и последнюю картину 
Эйзенштейна. Они не знают одного: своей страны. Они не знают, что у них под 
боком не сюрреализм, не пролетарская литература, не парижские моды, но дикая и 
темная пустыня, деревни, где крестьяне с голодухи воруют желуди, целые уезды, 
заселенные дегенератами, тиф, малярия, черные ночи, расстрелы, тюрьмы, похожие 
на древние застенки, вся легендарная трагедия терпеливого и вдвойне грозного в 
своем терпении народа…
      Все это можно воспринимать по-разному – и ослиную элегантность, и 
небоскреб, и замок дона Хасинто, и красноречие кортесов. Можно издеваться, 
можно и расчувствоваться. Когда-то я видал в Москве балет «Дон Кихот». Бедный 
рыцарь был попросту смешон среди классических пуантов и пируэтов. Дон Кихота 
били, и публика, по большей части гимназисты и гимназистки, весело смеялись: 
дети