несколько недель он снова командовал Иностранным легионом. Но Франко не 
приступил к освобождению политзаключенных и не вступил в мирные переговоры.
Призыв Ягуэ был услышан и по другую сторону фронта. Правительство Негрина 
провозгласило себя «правительством национального единства». О ненавистном 
националистам Народном фронте вспоминали все реже. Наследие изгнанного Прието 
не поддавалось уничтожению.
1 мая 1938 года Негрин обнародовал «13 пунктов» – программу действий и 
одновременно основу мирных переговоров. Среди них выделялись народный 
суверенитет, независимость Испании, вывод всех иностранных войск, свобода 
совести, социальное страхование, аграрная реформа, миролюбивая внешняя политика.

Со стороны республиканцев «13 пунктов» стали первым шагом к миру по соглашению 
и к общенациональному примирению. Ранее официально считалось, что война может 
завершиться только победой над националистами. Теперь же все республиканские 
партии, включая ранее непримиримых коммунистов и анархистов, выразили согласие 
с программой примирения. Затем ее одобрили кортесы.
Демонстрируя готовность к примирению, Негрин провозгласил отмену смертной казни.
 Он добился существенного смягчения гонений на церковь и религию. На свадьбах и 
похоронах, к неудовольствию анархистов и республиканцев, стали допускаться 
религиозные церемонии. Находившихся в Республике немногих священников Негрин 
пытался сделать посредниками на будущих мирных переговорах с противником. Таким 
образом, к концу второго года войны уставшие воюющие стороны стали 
пересматривать свои прежние экстремистские позиции.
Но «13 пунктов» не привели к прекращению огня и примирению. Обнародованные 
Барселоной майские мирные предложения не вызвали положительной реакции 
огромного большинства националистов. Ведь «13 пунктов» слишком напоминали 
упрощенно-пропагандистский пересказ презираемой националистами демократической 
конституции 1931 года. Да и момент для мирной инициативы был выбран неудачно. 
Республика только что проиграла большое сражение. Гораздо вернее было бы 
сделать то же самое после военной победы – Гвадалахары, Пособланко или после 
взятия Теруэля.
Тогда Негрин и его министр иностранных дел Альварес дель Вайо продолжили линию, 
намеченную Прието. Они приступили к закулисным поискам мира по соглашению, 
настойчиво разыскивая посредников в Париже, Лондоне, Женеве и даже в Ватикане, 
в то же время рассчитывая на войну между великими державами.
Подобный курс Негрина отнюдь не радовал руководство СССР. Советские правящие 
круги были слишком настроены на победу в любом деле, чтобы всерьез одобрить 
политику общенационального примирения. Ведь во время нашей гражданской войны 
красные вели против белых борьбу на уничтожение, до полной победы. Внутренние 
же трудности советского государства в 1937-1938 годах заставляли его 
руководителей сомневаться в целесообразности немедленной общеевропейской войны.
Все мирные авансы «красных» имели крайне ограниченные последствия. Франко летом 
1938 года настоял на прекращении радиопередач Кейпо де Льяно, которые, по 
мнению ставки кауди-льо, ожесточали и сплачивали противника.
Кроме того, националисты стали демонстрировать рыцарское отношение к штатским 
республиканцам. ВВС генерала Киндела-на принялись сбрасывать на голодавший 
Мадрид буханки хлеба и листовки, обещавшие сытую жизнь после падения Республики.
 При вступлении в каждый очередной город националисты раздавали жителям хлеб, 
сахар, рыбу, даже шоколад – правда только в течение одного дня.
Между тем уверенный в конечном успехе каудильо начал подготовку к новым военным 
действиям. Националисты частными операциями в Нижнем Арагоне и Маэстразго к 
концу мая расширили Винаросский клин, вбитый в апреле в территорию Республики, 
с 40 до 120 километров. А 7 июня 1938 года 15 националистических дивизий 
генерала Солчаги (свыше 150 000 человек) при 400 орудиях, 150 бронеединицах и 
400 самолетах перешли в генеральное наступление на Валенсию. Им противостояло 
40 000- 50 000 слабо оснащенных республиканцев генерала Менендеса, имевших 
менее 100 орудий. Не хватало винтовок и гранат. На всю Республику имелось 200 
самолетов. Но защитники Валенсии имели несколько тысяч советских и датских 
пулеметов и вдоволь патронов. На их стороне была природа – горные хребты 
севернее Валенсии протянулись с востока на запад, преграждая путь Сол-чаге и 
облегчая республиканцам оборону.
Верховный главнокомандующий Армии Центра Миаха почти не вмешивался в 
оперативные дела и тем приносил обороне пользу (его вмешательство при Брунете и 
в «весеннем сражении в Леванте» ничего хорошего республиканцам не принесло).
Несмотря на сильную жару, Валенсийское сражение вскоре стало таким же 
ожесточенным, как Астурийское или Теруэльс-кое.
Генерал Солчага старался решить дело, как и в Арагоне, сильнейшим огнем с земли 
и с воздуха. Однако Валенсия недаром считалась цитаделью Республики. 
Республиканские войска большей частью состояли из добровольцев, а в 
противоположность каталонцам валенсианцы никогда не были пацифистами.
Защитники Валенсии умело опирались не только на горные хребты, но и на заранее 
построенные добротные укрепления, о возведении которых заблаговременно 
позаботился одаренный и добросовестный генерал Менендес. Валенсийский 
укрепленный пояс никогда не именовался «Железным» или «Несокрушимым», но его 
три линии укреплений были построены очень грамотно и удачно дополняли местный 
рельеф.
За полтора месяца сражений националисты оттеснили противника на 40-70 
километров к югу, заняли несколько городков и поселков, захватили приморский 
Кастельон-де-ла-Плана, но нигде не сокрушили республиканской обороны. 
Республиканские дивизии отходили на юг медленно, сохраняя непрерывность фронта