только собственное мнение, дал понять Лиге Наций, что СССР прекратит 
вмешательство в испанские дела на условиях прекращения любой другой иностранной 
интервенции. Вскоре «Правда», подогревавшая ранее ненависть к мятежникам и 
фалангистам, предложила не более и не менее как протянуть «руку примирения» 
националистам – «испанским патриотам».

В это же время Литвинов в частной беседе недовольно сказал одному из снабженцев 
Республики оружием – американскому журналисту Луису Фишеру: «
Вечные поражения, вечные от
ступления!»
Фишер возразил: «
Если вы пришлете им сразу пять
сот самолетов, они победят
». «
Столько авиации нам будет по
лезнее в Китае
», – нравоучительно произнес Литвинов, напоминая, что СССР имеет опасных 
соседей на Дальнем Востоке, где Япония захватывала Китай.

Впрочем, СССР не покинул Республику, так же как Третий рейх и Италия не 
покинули националистов. Поставки советского продовольствия, горючего, 
медикаментов, одежды не прекращались, а вскоре после напряженного разговора 
Литвинова с Фишером советские пароходы доставили во Францию новую большую 
партию советского тяжелого вооружения, включавшего бронетехнику и авиатехнику 
улучшенных образцов.
Победы националистов приблизили окончание войны, но не ознаменовали его. 
Разрушение Испании продолжалось. В Республике виднейший сторонник примирения – 
Прието выбыл из строя. Но голоса в пользу прекращения войны теперь раздались 
среди националистов.
Много шуму наделала речь генерала Ягуэ на банкете фалангистов в Бургосе 19 
апреля. Они собрались отпраздновать победу в Леванте, но решительный и 
безжалостный генерал, внесший заметный вклад в победу, заговорил не о радости и 
гордости, не о постыдном бегстве «красных», не о скором триумфальном въезде 
победителей в Мадрид, а совсем о другом. И начал свою речь с уважения к 
побежденным противникам.

«
Ошибочно считать красных трусами
, – заявил покоритель Эстремадуры, Кастилии и Арагона. –
Нет, они стойко сража
ются, упорно отстаивают каждую пядь земли и доблестно умирают. Ведь они рождены 
на священной испанской земле, которая закаляет сердца. Они – испанцы, 
следовательно, они отважны.


Если я вступаюсь за обвиняемых в марксизме, за моих вче
рашних врагов, то тем паче я должен вступиться за основопо
ложников нашего движения, за брошенных в тюрьмы фалангис
тов. Их нужно тотчас выпустить
». Далее командующий Иностранным легионом предсказал: наступит день, когда 
испанцы – националисты и «красные» объединятся и освободят страну от 
иностранцев.


Ягуэ не остановился на сказанном и заговорил о широких политических репрессиях 
в националистической Испании. Генерал во всеуслышание осудил аресты и наказания 
испанцев только за то, что они раньше состояли в профсоюзах или давали платные 
объявления в социалистических газетах: «
Их следует немедлен
но освободить и вернуть их семьям. В их семьях – не только пустота и горе, в 
них закралось сомнение
». Он призвал освободить Эдилью и его соратников. Давно симпатизировавший 
Фаланге Ягуэ закончил речь фалангистским кличем «
Воспрянь, Испания!».


Речь нашла отклик в сердцах собравшихся. Фалангисты восприняли ее серьезно и 
постановили напечатать. (Через несколько недель выдержки из речи появились даже 
в далеких от фалангиз-ма московских «Известиях».) На другой день по предписанию 
каудильо генерала взяли под стражу и отвезли в Саламанку. Распространение 
текста речи немедленно запретили, Ягуэ грозил трибунал. Однако вмешались 
фалангисты-оппозиционеры, далеко не все из которых были запуганы судьбой Эдильи.
 Они осмелились напечатать речь в реквизированных ими типографиях Ва-льядолида. 
На стенах домов в националистической Испании появились листовки с коротким и 
решительным текстом: «
Воспрянь,
Испания! Где генерал Ягуэ?
»

Через несколько дней после протестов фаланги Ягуэ без суда выпустили. Через