местности, застревая в оврагах и речных долинах с крутыми берегами, неся потери 
от ударов с воздуха. Ее принуждали в лоб штурмовать прекрасно укрепленные 
опорные пункты националистов, оснащенные противотанковой артиллерией. Наконец, 
много бронеединиц напрасно погибло на минных полях, которыми националисты 
искусно прикрыли промежутки между укрепленными деревнями. Уроки Харамского 
сражения не пошли впрок.
Соотношение потерь в живой силе и технике, как и при Ла-Гранхе и под Уэской, 
было в пользу грамотно действовавших националистов. Под Брунете они потеряли 
ранеными и убитыми 10 000 человек и 35 самолетов, Республика – почти 25 000 
человек и около 100 машин ВВС. Все участвовавшие в сражении националистические 
дивизии сохранили кадровый костяк, а несколько республиканских дивизий пришлось 
потом создавать заново. Брунетское сражение – самое крупное наступление 
Республики – с редкой наглядностью выявило сильные и слабые стороны военного 
планирования обеих воюющих сторон.
Штаб каудильо выручил генерала Саликета одной лишь дивизией «Наварра», не 
снимая с Северного фронта прочих войск. Быструю переброску националистами 
отборных наваррских бригад на грузовиках из Бискайи под Мадрид современные 
исследователи заслуженно именуют «шедевром военного планирования». Приказ о 
передислокации был отдан без промедления. Точно так же он и исполнялся. К 
перевозке заранее были приготовлены автомашины и запасы горючего.
Малочисленную бронетехнику Центрального фронта (30- 40 машин) Саликет, Варела и 
их германский советник – генерал фон Тома применили грамотно: танковое 
командование не подчинялось пехотному. Танки вводили в бой не каждодневно, а 
только в моменты обострения ситуации, единой целью и только на подходящей, 
мало-мальски ровной местности. Тем более их не бросали на штурм опорных пунктов 
«красных».
Машины Вильгельма фон Тома совсем не участвовали в отражении танковых атак. Эту 
задачу националисты и немцы после «туманного сражения» целиком возложили на 
противотанковую артиллерию и минные поля. Такая тактика имела полный успех.
Планирование операций генштабом Республики оставалось на невысоком уровне. Как 
потом грустно писали советские военные историки, к повороту на 90 градусов к 
востоку «республиканские войска не были готовы». Другими словами, генштабисты 
брались разрабатывать операции, не зная возможностей собственной армии.
Прието и Рохо не продумали снабжения войсковых масс в наступлении, что привело 
к «битве жажды» и к падению боевого духа в войсках. Откровенно глупыми 
оказались расчеты стратегов Валенсии на низкие боевые качества фалангистов.
Сохранявшаяся у республиканцев почти дикарская вера во всемогущество тяжелого 
вооружения и его бесспорное превосходство над средствами противодействия (ПТО и 
ПВО) привела к неоправданно большим потерям в бронетехнике и самолетах. 
Основной урон им нанесли именно средства противодействия – германская 
противотанковая (37-мм) и зенитная (88-мм) артиллерия.
Вышедшие из милиции республиканские полевые командиры проиграли под Брунете по 
всем статьям (кроме смелости) офицерам-националистам и их германским советникам.
 Их действиями по-прежнему руководила безграмотная отважность ротных и 
батальонных командиров. Из всех испанских полевых командиров Республики под 
Брунете только Модесто умел читать карту местности, прочие не считали это 
необходимым.
Июльскую передышку власти Сантандера использовали для реорганизации и 
вооружения дружинников. Под ружьем числилось почти 90 000 человек, сведенных в 
93 батальона и 30 бригад. Удалось восполнить потери в легком пехотном оружии. 
Продовольственное положение провинции было гораздо лучше, чем Астурии или 
Бискайи. Окрестности Сантандера считали районом развитого скотоводства.
Благодаря рабочим военных заводов к августу Армия Севера получила немного 
тяжелого вооружения, в том числе три десятка танков. Среди них были 20 старых 
французских «Рено» и восемь отечественных пулеметных машин «Трубия», 
изготовленных ас-турийцами в одноименном городе. (Почти все они были линейными 
танками, выпущенными Республикой за год войны…)
Но вооруженные силы Сантандера оставались недисциплинированным ополчением. 
Наполовину оно состояло из басков, порядком деморализованных крушением 
Железного пояса и падением Бильбао. Другую половину войск составляли 
сантандер-цы – кастильцы, выступавшие против Народного фронта. Сан-тандерские 
дружинники вели себя подобно каталонцам – за год войны они приняли в боях 
минимальное участие. Если они и приходили на помощь Астурии и Бискайе, то 
каждый раз с большими проволочками.
В отличие от Бискайи, укреплений в Сантандере не строили. Как и полковник 
Вильяльба в Малаге, генерал Улибарри полагался на горную местность. Но горы 
защищают подступы к Сан-тандеру только с юга и запада, да и то не в такой 
степени, как Астурию или Эстремадуру. На востоке же тянутся плоскогорья, рельеф 
которых вполне допускает наступление. Небольшие морские силы Севера пополнились 
также в 1937 году несколькими вооруженными траулерами.
Националисты направили против Сантандера на суше 106 батальонов – до 50 000 
штыков и сабель, 240 орудий, 60-70 танков и бронемашин, а на море – два 
крейсера, минный заградитель, эсминец и около десяти сторожевых судов. Среди 
войск Солчаги снова была дивизия «Наварра», овеянная славой боев под Бильбао и 
Брунете. Имелось также 30 батальонов кастильских добровольцев, прибывших 
отвоевывать у «красных» единственный морской порт Кастилии.
Вместе с испанцами готовились наступать три итальянские дивизии Этторе Бастико 
– «Литторио», «23 марта» и «Черное пламя». В сумме в них насчитывалось около 25 
000 штыков. «Лит-торио» по-прежнему возглавлял талантливый полевой командир 
Аннибало Бергенцоли, не допустивший ее развала в дни Гвадалахары и любовно