основные удары в самое уязвимое их место – под основание вбитого Модесто узкого 
клина. Горловину прорыва стала почти насквозь простреливать артиллерия 
националистов. К 12 июля они окончательно остановили наступающих.
В воздухе господствовал «Легион Кондора». Он по нескольку раз в сутки большими 
силами бомбил тыловые дороги, срывая снабжение 5-го корпуса и громя 
республиканские силы, не успевшие вступить в бой. Вскоре взявшие Брунете 
республиканцы остались без питьевой воды и почти без боеприпасов. Сражение 
стали называть «битвой жажды». Доставку воды республиканское интендантство не 
предусмотрело. Как и у итальянского корпуса при Гвадалахаре, последовали 
самострелы, самоубийства, стало расти дезертирство и т.д. Часть бойцов, 
особенно раненых, из-за отсутствия питья и лекарств сошли с ума.
Попытки республиканских истребителей очистить небо от «тримоторес», несмотря на 
отдельные победы советских летчиков, общего успеха не принесли. Брунетское 
сражение стало предвестником заката могущества республиканских ВВС. Под огнем 
германской зенитной артиллерии они несли несоразмерно больший урон, и их 
активность шла на убыль.
Затем националисты перехватили инициативу в наземных боях. 18 июля Варела 
развернул общее наступление, намереваясь окружить и уничтожить обескровленные, 
лишенные пополнений и обезумевшие от жажды дивизии республиканцев севернее 
Бру-нете. Генерал Саликет тем временем предпринял атаки у Сеговии и Ла-Гранхи и 
тоже стал теснить противника. К 23 июля националисты вернули назад территорию, 
оставленную ими в конце мая.
На Брунетское направление прибыл встревоженный военный министр Прието. Но его 
поездка не изменила неуклонного развития событий в пользу националистов (хотя 
их военный министр не приезжал на передовую).
25 июля под натиском противника покатилась на север разгромленная 11-я дивизия 
Листера, потерявшая к тому времени в боях 60% состава. По мнению ее командира, 
в поражении виновна была соседка – дивизия Кампесино, который оказался 
себялюбцем и самодуром. Потом без приказа отступил и Кампесино, взвалив в свою 
очередь вину на всех прочих командиров и высшее командование.
Боеспособность к концу битвы сохранили только интернациональные войска Вальтера 
и Клебера, прикрывавшие отход или бегство остальных.
27 июля дымящиеся развалины Брунете снова оказались в руках националистов. 
Дважды за войну республиканцы брали Брунете и оба раза вскоре оставляли его.
Предприимчивый Варела намеревался эксплуатировать успех и преследовать 
противника до стен Мадрида. Вполне вероятное продолжение операции было 
запрещено Франко, считавшего главной задачей завоевание Севера. По другим 
данным, каудильо опасался роста славы Варелы и только поэтому воспрепятствовал 
его инициативе.
Впрочем, территориальный успех был на стороне Республики. Подобно Роатте при 
Гвадалахаре, Миаха отстоял более половины района, занятого к 8 июля. Север 
получил желанную передышку. Националисты почти на месяц отсрочили наступление 
на Сантандер, поэтому сторонники Республики назвали Брунетское сражение ее 
победой.
Однако снять осаду со столицы не удалось. Республиканское командование было не 
в состоянии выполнить собственный план двустороннего охвата войск Саликета. Оно 
атаковало их только с севера, запланированного же удара с востока не 
последовало. Сосредоточенный на Хараме 21-й корпус республиканцев (20 000 
штыков) из-за сомнительных действий его командира – полковника Касадо 
фактически не принял участия в сражении.
Серьезную пользу брунетской группировке могли принести отвлекающие атаки 
республиканцев на Мансанаресе. Этого Ми-аха, Рохо и Прието тоже не сделали (да 
и не планировали), чем улучшили положение Саликета и Варелы.

Брунетская операция показала, что с введением обязательно призыва в армию 
качество республиканских войск стало ухудшаться. Доля прошедших Мадрид, Хараму 
и Гвадалахару добровольцев сильно снизилась. Подготовка же призывников 
оставалась на крайне низком уровне, и в бою они соответственно были нестойкими. 
При обострении обстановки многие новобранцы легко поддавались 
националистической пропаганде, сразу настраивались на отступление, дезертирство 
или переход на сторону противника. Перебежчики часто оставляли записки:
«Не хотим,
чтобы нами командовали иностранцы»
. Это заявление было камнем в огород интернациональных бригад и военных 
советников из СССР.


В свою очередь интербригадовцы после Харамы и Ла-Гран-хи тоже стали сражаться 
хуже, ссылаясь на бездарное руководство, неналаженное снабжение и негативное 
отношение испанских солдатских масс. «
Фашисты лучше обработали наши войска, чем наш собственный политический аппарат
», – озабоченно писал после Брунете генерал Клебер. Интербригадовцев пришлось 
спешно отправить в тыл «на переобучение», которое, помимо всего прочего, 
включало и репрессии.

Созданный республиканцами под Брунете сильный танковый и авиационный кулак не 
помог им победить. Они бездарно применяли многочисленные танки и 
бронеавтомобили, разбросав их вдоль всего фронта прорыва и подчиняя их действия 
интересам батальонных и полковых пехотных командиров. Бронетехника медленно 
двигалась по неудобной, сильно пересеченной и не разведанной каменистой