Однако весна 1937 года сопровождалась по обе стороны фронта нарастанием 
внутриполитических страстей. Франко справился при помощи военных трибуналов с 
их выбросом в считанные дни. В Республике борьба затянулась. Республиканцам 
суждено было пройти через длительный майский политический кризис, который был 
вызван прежде всего обострением соперничества между анархистами, коммунистами и 
социалистами. Заметную роль в нем сыграло и вмешательство СССР в ситуацию в 
Испании.
Ларго и его приверженцы безусловно ценили советскую военную помощь. 
Премьер-министр разрешал советским гражданам называть себя «товарищем» и 
принимал советского посла в любое время. Но вместе с тем кабальеристы считали, 
что полностью расплатились за помощь золотым запасом и испано-советские 
отношения должны быть равноправными. Тем временем часть военных советников 
(Кулик), советский посол в Валенсии Розен-берг и руководство интербригад (Марти,
 ди Витторио) порой вели себя в Республике как в колонии или в 
государстве-сателлите. Они навязывали военному министерству планы операций, 
добивались смены неугодных руководителей. Затем по указанию из Москвы они стали 
открыто требовать запретить «марксистско-ленинскую партию» (ПОУМ), которую в 
Кремле считали троцкистской организацией.
Постоянные интриги компартии и СССР против маловлиятельного, не опасного 
Советскому Союзу ПОУМа возмущали Ларго. Ведь ПОУМ был одной из партий, 
подписавших пакт Народного фронта…
По Республике ходили слухи, доходившие и до премьер-министра, что советские 
официальные лица, имеющие статус «дипломатических работников» (Орлов-Фельдбин), 
причастны к тайным арестам и умерщвлению граждан, отрицательно относящихся к 
компартии и к СССР.
Тревожило и пугало Ларго распространение советско-коммунистического влияния на 
предприятиях, среди республиканских фронтовых офицеров и даже среди министров. 
Под этим влиянием оказался ранее верный спутник Ларго, министр иностранных дел 
Альварес дель Вайо, ставший любимцем советских журналистов и дипломатов, а 
также испанских коммунистов. В 1937 году Вайо даже стал гостем одного из 
пленумов ЦК испанской компартии.

Настораживало гордого и строптивого Ларго постоянное повторение 
коммунистической печатью короткой телеграммы Сталина главе компартии Хосе Диасу,
 в которой черным по белому значилось: «
Дело Испании – не частное дело испанцев, а всего
передового и прогрессивного человечества
». К «передовому прогрессивному человечеству» советское правительство с 1936 
года причисляло себя…

Вряд ли понравилось премьер-министру и его сторонникам и тайное послание 
Сталина, Молотова и Ворошилова, в котором последние в подозрительно вежливой 
манере советовали Республике… проводить умеренную внутреннюю политику, не 
отталкивать крестьянство и городскую мелкую буржуазию.
Послание только ухудшило атмосферу отношений между республиканским 
правительством и СССР. Во-первых, кастильский простолюдин Ларго не терпел 
непрошеных советов. Во-вторых, советы из Москвы в корне расходились с линией 
кабальеристов,

стремившихся к «полной победе социализма» и к диктатуре пролетариата, т.е. к 
избавлению страны от мелкой буржуазии. «
По
чему мелкие буржуа существуют в нашем тылу? Ведь мы бо
ремся против капитализма
», – писала отражающая взгляды Ларго газета «Аделанте». В-третьих, было 
подозрительно, что правительство, которое у себя в стране осуществило 
знаменитый «великий перелом» начала 30-х годов и устранило (часто физически) 
самостоятельное крестьянство и городских собственников, теперь призывает к 
терпимости и умеренности, к сохранению многоукладной экономики и т.д.

Второе – и последнее послание Сталина «испанскому Ленину» было в сущности еще 
нелепее. Оно содержало призыв поскорее объединить социалистическую и 
коммунистическую партии. Чтобы подсластить пилюлю, Сталин заверял Ларго, что 
является сторонником его дальнейшего пребывания у власти – пусть Ларго 
возглавит единую пролетарскую партию!
Советские официальные лица – от Сталина до Орлова-Фель-дбина, от Берзина и 
Кулика до экономического советника посольства Сташевского были осведомлены о 
гордости Ларго и многих испанцев, но упрямо не хотели принимать ее в расчет. 
Происходило это вероятно потому, что советские официальные лица давно уже жили 
в стране, где почти не осталось гордых и самодостаточных граждан, где разрушены 
были понятия о национальной самобытности и государственном суверенитете, 
вытесненные «пролетарским интернационализмом», где «гибкость», переходившая в 
угодничество, успела стать прочным жизненным правилом подавляющего большинства.
В Испании коса нашла на камень. (Как мы увидим позже, нечто подобное произошло 
с самонадеянными фюрером и дуче, слишком рано возомнившими себя хозяевами 
другой Испании – националистической.)
В Кремле преувеличивали властолюбие Ларго, о котором так много писали советские 
дипломаты в секретных донесениях. Полагали, что если пригрозить «испанскому 
Ленину» смещением, то он, конечно, не захочет расставаться с благами власти и 
ради их сохранения уступит во всем. Рассуждавшие так судили об окружающих по