себе…

Многие работники и посетители военного министерства запомнили надолго 
драматическую сцену между Ларго и советским послом, разыгравшуюся весной 1937 
года. Посол потребовал увольнения генерала Асенсио Торрадо – ярого 
антикоммуниста, тогдашнего правительственного военного консультанта, негативно 
относившегося к советским офицерам и к СССР в целом. В разговоре принимал 
участие и Альварес дель Вайо. После двухчасового жаркого спора дверь кабинета, 
в котором происходила аудиенция, растворилась, и в приемной услышали громкий 
голос обычно невозмутимого главы правительства:

«
Вон отсюда, вон! Вы должны усвоить, сеньор посол, что
испанцы бедны и нуждаются в помощи, но мы не позволим, что
бы иностранный посол навязывал волю главе испанского правительства. А вам, Вайо,
 надлежит не соглашаться с давлением
иностранца на вашего премьер-министра, а зарубить себе на
носу, что вы – испанец и министр Республики
».


Позже в кулуарах премьер жаловался президенту Республики: «
Один из министров предал меня. А ведь он – социалист.
Он – министр иностранных дел
».


Подобные сцены несколько раз происходили на заседаниях кабинета между Ларго и 
министрами-коммунистами. В ответ СССР и компартия усиленно обхаживали 
республиканскую партию Асаньи и Хираля и правого социалиста Прието. Они 
добились того, что президент Республики и его партия поддерживали ровные 
отношения с советским посольством. Т о же делали такие приетисты как министр 
финансов Негрина. А сам завзятый реформист Прието, которого «Правда» некогда 
ругала за «соглашательство и сотрудничество с буржуазией», на официальном 
приеме в Валенсии весной 1937 года сделал заявление во вполне коммунистическом 
духе: «
Если победа будет нашей… глубокая
связь будет соединять нас с коммунистическими странами. Россия и Испания – 
клещи, которые с двух противоположных концов Европы будут сжимать 
капиталистические страны!
»

В конце марта Кремль через руководство Коминтерна потребовал у испанской 
компартии смены премьер-министра. Добиться согласия ЦК компартии оказалось 
труднее, чем думали в Москве. Немалая часть коммунистических руководителей, 
находясь
на содержании Москвы, тем не менее была против прямого вмешательства 
иностранной державы в испанскую политику.
На апрельском заседании коммунистического политбюро иностранные граждане 
составили около половины присутствующих. Явились сразу пять эмиссаров 
Коминтерна – Гере, Кодовилья, Марти, Степанов, Тольятти и два советских 
дипломата – замещавший отозванного посла поверенный в делах Гайкис и советник 
посольства Орлов-Фельдбин. Ни один из них не был членом испанской компартии.
Пальмиро Тольятти объявил, что Ларго должен уйти. Большинство испанцев – 
Ибаррури, Михе, Урибе, Чека промолчали. «Воле Москвы» не побоялись 
воспротивиться лидер партии Хосе Диас и министр народного просвещения, глава 
отдела пропаганды ЦК Хесус Эрнандес. Развернулась серьезная полемика. Мар-ти и 
Степанов заметили, что Ларго неудачлив и что осудила его не Москва, а «история».
 Андалузец Диас не одобрил их высказывания и в сердцах назвал каталонца Марти 
бюрократом. Тот взорвался:

«Я
- революционер! А вы
?»


«Тут все революционеры»,
- сухо парировал Диас.


«
Докажите!
» – прорычал Марти.


«
Вы – наш гость
, – возразил Диас, –
и если что-то не нра
вится, дверь к вашим услугам