У Хунты обороны Мадрида было гораздо меньше ресурсов, чем у фронтового 
командования в Таранконе или у военного министерства в Валенсии. Но в Мадриде 
по крайней мере реагировали быстрее и точнее. Исправляя собственные и чужие 
промахи, Горев, Рохо и Миаха спешно развернули свободные части на северо-восток.

К 12 марта пяти дивизиям Роатты и Москардо противостояли две республиканские 
дивизии – анархиста Сиприано Меры и коммуниста Энрике Листера плюс 
кавалерийский полк (всего около 20 000 человек), бронетанковая бригада из 54 
танков и 16 бронеавтомобилей. В бригаде было несколько только что построенных 
по советской лицензии средних танков «Т-28» с противосна-рядным бронированием и 
с 75-миллиметровыми орудиями, намного превосходивших почти все зарубежные 
образцы. Воздушные силы (70-75 машин) были разношерстными – от новых советских 
«воздушных крейсеров» СБ до старых гражданских «Бреге» и «Потезов», изношенных 
и с трудом способных нести несколько мелких бомб или один пулемет.
Прибытие подкреплений и сквернейшая погода – ливни со снегопадом, потом туманы 
– помогли республиканцам к 15 марта окончательно остановить противника. 
Итальянская авиация прекратила налеты и отстаивалась на аэродромах, а 
артиллерия корпуса завязла в грязи. График наступательной операции был нарушен. 
Наступления националистов в Андалузии и на Хараме не последовало – по 
официальному объяснению националистов, ввиду необходимости восполнения 
понесенных ранее потерь. Москардо же действовал, по мнению итальянцев, слишком 
нерешительно. Роатта не понимал, что герой Алькасара никак не мог действовать 
по-другому – его недавно созданная и плохо вооруженная дивизия не была способна 
к победоносному наступлению по плохим предгорным дорогам.
Боеспособность «добровольческого корпуса», только недавно находившегося в 
солнечной Андалузии, за считанные дни боев в холодной Кастилии заметно 
снизилась (многие солдаты были облачены в легкое тропическое обмундирование). 
Появились пораженцы и дезертиры. Стремительно росло количество самострелов и 
самоубийств.
В тяжелых условиях против наступающих обернулось их же количественное 
превосходство: дивизии растянулись вдоль автострады на 20 километров и 
откровенно мешали друг другу. Снабжение войск ухудшилось, итальянская пехота 
шла в атаку все более вяло. Победа ускользала из рук.
15 марта озабоченный Роатта ввел в бой последний резерв – ранее не 
применявшиеся в Европе огнеметные «Ансальдо». Однако их короткий успех через 
несколько часов был нейтрализован подоспевшими пушечными танками республиканцев.
 С наступлением темноты Роатта разрешил дивизионным командирам прекратить 
бесплодные атаки.
Трое суток в предгорьях между Гвадалахарой и Сигуэнсой шли позиционные бои. 
Инициатива и превосходство постепенно переходили к республиканцам, пехоту 
которых эффективно прикрывали танки и ВВС. Большую пользу принес батальон имени 
Гарибальди, в котором сражались итальянцы-антифашисты. Бойцы батальона взяли в 
плен нескольких офицеров корпуса, у которых были получены исчерпывающие 
сведения о составе дивизий Ро-атты и плане наступления.
18 марта республиканские силы перешли в ответное наступление. Вскоре после 
начала авиационной подготовки итальянская пехота дрогнула и, не дожидаясь 
приказа, стала покидать позиции. Введенные в брешь «Т-26» и «Т-28» превратили 
отход в бегство. К вечеру дивизия «Так хочет Бог» была полностью разбита, а 
фронт корпуса оказался прорванным. Деморализованные пехотинцы сдавались без 
сопротивления целыми группами. 19 марта Роатта, оценив размеры поражения, 
приказал всему корпусу как можно скорее отходить на север.
Отступление итальянцев проходило в возраставшей сумятице, под непрерывными 
ударами с воздуха. На автостраде сразу образовались заторы, растерянное 
итальянское командование было бессильно бороться с ними. Пользуясь бездействием 
«леги-онарной авиации», которая не решалась взлетать с раскисших аэродромов 
Сории, республиканские ВВС совершали по 6-7 вылетов ежедневно.

Бомбардировщики, штурмовики и истребители образовали над Сарагосским шоссе 
смертоносный «воздушный конвейер». Он действовал несколько суток. Бомбежки с 
большой высоты чередовались со штурмовыми налетами с бреющего полета.
Республиканские летчики каждый раз рапортовали, что головные самолеты очередной 
эскадрильи итальянцы встречают ружей-но-пулеметным огнем. Но огонь удавалось 
быстро подавить, и всякое сопротивление исчезало. Отбомбившиеся пилоты на 
обратном пути видели одно и то же – опрокинутые орудия и танки, пылающие 
грузовики, разбегавшуюся в разные стороны пехоту. Отступавшие бросали много 
исправной техники, водители покидали автомобили, оставляя ключи зажигания в 
замках.

19-20 марта поражение корпуса стало очевидным. Оторваться от противника 
итальянцам не удавалось. Роатте пришлось обратиться к Москардо и в штаб Франко 
с просьбой о непосредственной помощи. Итальянские офицеры ободряли подавленных 
солдат: «
Придут марокканцы, и все переменится
». Рассуждения о превосходстве фашистского оружия над испанским прекратились.

В критический момент итальянские фашистские командиры обратились за помощью к 
тем, кого после Мадрида, Малаги и Харамы сами же презрительно объявили 
неспособными побеждать. Вскоре физически истощенных и нравственно потрясенных 
итальянцев стали сменять испанские части.
К 22 марта республиканцы вернули большую часть территории, занятой корпусом