историю под названием «молотовского коктейля»… Ими ловко пользовались 
марокканцы, метавшие бутылки с деревьев в оливковых рощах. Поэтому вскоре 
республиканские танкисты взяли за правило, въезжая в рощу, сначала обстреливать 
из пулеметов кроны деревьев.
Харама принесла националистам только успех, а не настоящую победу. По мнению 
Муссолини и итальянского командования, такой итог после трехнедельной операции, 
сопровождавшейся большими потерями, объяснялся трусостью и бездарностью 
националистов. Дуче и генерал Роатта настояли после Харамы на самостоятельной 
операции итальянского корпуса против Мадрида. План новой операции итальянцы 
составляли наспех, в радостном возбуждении после взятия Малаги. Роатта с 
одобрения из Рима взялся овладеть испанской столицей с северо-востока – через 
Гвадаррамский хребет. Для этого он стянул к Сигуэнсе весь добровольческий 
корпус – четыре дивизии с громкими названиями «Литторио» («Отважная»), «Черные 
перья», «Черное пламя» и «Так хочет Бог». Дивизии считались моторизованными – 
они имели 2000 грузовиков и тягачей «Фиат» и «Изотта-Фраскини», а также 400 
мотоциклов.

В общей сложности корпус насчитывал около 40 000 человек, 250 орудий, 140 
бронеединиц. С воздуха его поддерживало не менее 120 самолетов «легионарной 
авиации» и националистических ВВС. Задача корпуса состояла во фронтальном ударе 
через Сигуэнсу и Гвадалахару на Мадрид с овладением последним. Предстояло 
пройти до 80 километров со скоростью 20-30 километров в сутки. Столица должна 
была пасть не позднее 15 марта. Противодействие противника и возможное 
ухудшение погоды в расчет не принимались. Роатта в приказе корпусу 
оптимистически писал: «
Сегодня – в Гвадалахаре, завтра – в Алькала-де-Эна-
рес, послезавтра – в Мадриде!
» Националистам план операции отводил сугубо вспомогательную роль. Им 
предписывалось провести отвлекающие атаки в Андалузии, на Хараме и у Сеговии и 
силами «пятой колонны» поднять восстание во временной республиканской столице – 
Валенсии.

В Риме были настолько уверены в победе и скором падении Мадрида, что Муссолини 
и Чиано решили возвести на вакантный испанский престол итальянского принца – 
родственника короля Виктора-Эммануила III герцога Аостского. Итальянский МИД 
вступил на этот счет в переговоры с Франко и испанскими монархистами.
В ходе операции солдатам добровольческого корпуса огласили телеграмму дуче:

«
С борта крейсера «Пола», на котором я следую в Ливию, я
шлю приветствия моим легионерам. Пусть знают легионеры,
что я пристально слежу за их действиями, которые несомненно
увенчаются победой
».

Переброска корпуса по шоссе через всю Испанию – из Ан-далузии в Кастилию была 
выполнена организованно и в секрете от неприятеля.
Место удара было избрано удачно. Республиканская разведка работала неважно. Она 
не определила места назначения переброски итальянских дивизий и тем более не 
сумела раскрыть замысел их руководства. Внимание Хунты обороны Мадрида, 
командования Центрального фронта и военного министерства было все еще приковано 
к Хараме.
Гвадаррамский фронт Республики, на котором в июле 1936 года решалась судьба 
столицы, с тех пор стал спокойным и отошел на второй план. Лучшие отряды были с 
него сняты. К марту 1937 года на направлении главного удара Роатты оборону 
держала растянутая в одну линию на 80-километровом фронте 12-я дивизия из 10 
000 бойцов, со скудными запасами, почти без артиллерии и с малым количеством 
пулеметов. Ее позиции были плохо укреплены, командиры и бойцы беззаботно 
полагали, что предгорья и горы – лучшее укрепление. В дивизии не было ни одной 
бронеединицы.
8 марта 1937 года итальянские дивизии начали авиационную, артиллерийскую и 
минометную подготовку. Связь 12-й дивизии со столицей они прервали сразу и 
надолго. Через час танки и мотопехота пошли в атаку, последовательно 
расправляясь с малочисленными очагами вражеского сопротивления. Еще через 
несколько часов у Сеговии двинулась в наступление дивизия генерала Москардо.
Из-за нарушения связи тревожные вести с линии фронта попали в Мадрид через 
несколько часов, а в Валенсию – только в конце дня. Сначала в обеих столицах 
считали, что к Мадриду подступает всего одна дивизия и опасность невелика. Лишь 
к 10 марта выяснилось, что наступающих дивизий не меньше четырех.
В военном министерстве и генштабе в очередной раз воцарилась растерянность. 
После побоища на Хараме подготовленных резервов не осталось, а по итогам 
поражения под Малагой нуждался в поддержке Андалузский фронт. Обсуждался 
вопрос: есть ли смысл отстаивать столицу, уже охваченную врагом с трех сторон?
В это время итальянцы усилили нажим. 12-я дивизия с заметными потерями 
отступала на юг. Но, в отличие от защитников Малаги, ее бойцы не обратились в 
бегство и сражались много лучше, чем ожидали итальянские военачальники.
За три дня «добровольческий корпус», имея четырехкратное количественное 
превосходство и двигаясь исключительно по шоссе, продвинулся на 30 километров, 
преодолев около половины расстояния, отделявшего итальянцев от цели. Линия 
фронта образовала глубокий мешок, обращенный на юг.