народную милицию охватила танкобоязнь.

Иностранная печать писала: «
Со времени сдачи Талаверы дру
жинники Центрального фронта находятся словно в лихорадке…
Они не пытаются держаться: они беспорядочно бегут… Они
произвольно меняют позиции, и их, естественно, не могут най
ти санитарные машины и продовольственные транспорты. Дру
жинникам стыдно, но им также голодно
».

Однако республиканцы не размыкали кольца, в котором с июля держали Алькасар. 
Окружив крепость баррикадами, они упорно стремились овладеть им то артогнем, то 
приступом, то переговорами. Но более половины долго лежавших на складах 
снарядов не разрывалось из-за испортившихся взрывателей, как и при осаде 
Монтаньи. Штурмы не имели успеха из-за несогласованности действий дружинников – 
многие из них попросту ленились карабкаться на крутой холм перед крепостью. 
Переговоры тоже провалились. Глава гарнизона полковник Москардо был смел и 
упрям, а большинство его сил составляли гражданские гвардейцы, предпочитавшие 
смерть капитуляции.
Осажденные, которых было всего около 500 человек – почти вдесятеро меньше, чем 
осаждающих, питались сухарями и кониной и сильно страдали от нехватки питьевой 
воды. Но они были укрыты высокими прочными стенами и сражались за существование.
 А дружинники ездили в Толедо не побеждать, а развлекаться – «пострелять по 
мятежникам».

Попытки дружинников овладеть Алькасаром поражали топорностью и неуклюжестью. 
Сделать подкоп и взорвать стены Алькасара динамитом не удалось из-за скального 
грунта, который было трудно долбить, и неопытности подрывников. Ничего не дал и 
фантастический проект захвата крепости: энтузиасты-анархисты предлагали облить 
каменные стены бензином(!), затем поджечь стены и выкурить осажденных. 
Единственным плодом этой экспериментальной операции стали многочисленные ожоги 
и ранения ее участников.
Между тем осажденных воодушевляло радио. Они слушали радиообращения из Бургоса 
и Саламанки, которые поддерживали их боевой дух. В середине сентября над 
Алькасаром стали появляться самолеты мятежников. Сброшенные ими листовки 
содержали обещания скорой выручки защитников города.
Действительно, Франко в двадцатых числах сентября вопреки требованиям 
соратников – Кинделана и Ягуэ и настояниям иностранных офицеров остановил 
продвижение войск к Мадриду и повернул часть сил на юг. Он руководствовался 
четкими стратегическими соображениями: восставшим был очень нужен то-ледский 
патронный завод – один из крупнейших в стране. Кроме того, в преддверии борьбы 
за Мадрид было неразумно оставлять большую республиканскую группировку у себя 
на фланге.
27 сентября восставшие вышли к окраинам Толедо и открыли пушечный огонь по 
городу, вокзалу и Мадридскому шоссе. Дружинники расстреляли командиров, 
пытавшихся наладить оборону, спешно погрузились в автобусы и скрылись с места 
сражения. Часть удирала на захваченных у больницы санитарных машинах. Колонны, 
сея вокруг панику, откатывались до самого Аран-хуэса, который до конца войны 
так и не был занят мятежниками. Поезда на Мадрид брались в полном смысле с бою, 
с применением пулеметов и гранат.
Пленных при взятии Толедо не было. Брошенные в толедской больнице раненые 
республиканцы были зверски перерезаны марокканцами. Ягуэ позже доказывал, что в 
госпитале прятались и здоровые дружинники, стрелявшие по кавалеристам.
Единственная мало-мальски дисциплинированная колонна Эмиля Клебера и Энрике 
Листера оставила город с боем и закрепилась восточнее него. Ягуэ ее не 
преследовал – его задача состояла только во взятии Толедо.

Полуразрушенный Алькасар был свободен. Навстречу генералитету во главе с Франко 
горделиво вышел изможденный и заросший бородой Москардо и его офицеры. 
Полковник рапортовал командующему: «
В Алькасаре все спокойно, мой генерал
». После этой фразы он тут же был повышен в чине и отправлен в отпуск. 
Освобождение стойких защитников Алькасара стало визитной карточкой восставших. 
До Мадрида им оставалось 70 километров.

Республика утратила один из важнейших центров военной промышленности и 
потерпела морально-политическое поражение.
Борьба на море тоже развивалась с перевесом восставших. В сентябре они 
завершили строительство новейшего крейсера «Канариас» и ввели его в строй. 
Полным ходом шла работа над не уступавшим ему по техническим данным 
«Балеаресом». Республиканский флот в это время по приказу морского министерства 
был направлен через Гибралтарский пролив в Северный поход с задачей помочь 
отрезанным Бискайе и Астурии. Инициатором этой непродуманной и очень 
рискованной операции был депутат от Бискайи морской министр Прието.
Флотом по-прежнему распоряжались некомпетентные и своевольные матросские 
комитеты. Правда, на корабли позволили вернуться некоторым уцелевшим офицерам. 
Был даже назначен командующий – капитан второго ранга Мигель де Буиса, 
единственный родовитый моряк, оставшийся верным Республике. Но ему официально 
«помогали» (т.е. постоянно вмешивались во все действия) комитеты, не несшие