Испанцы достигли общенационального примирения. Раны тяжкой братоубийственной 
войны они залечили полностью – физически, юридически и нравственно.
Удалось ли сделать то же самое нам, прошедшим через катастрофу гражданской 
войны раньше испанцев?
Увы, раны России, ее человеческие и нравственные потери оказались гораздо 
тяжелее и опаснее, нежели Испании.
За годы нашей гражданской войны мы лишились почти 16 миллионов жизней, что 
превышает потери Испании по крайней мере в 12 раз.
Только погибших в боях и умерших от ран (в основном – граждан в расцвете сил) в 
России насчитывалось не менее 1 миллиона человек – это почти равно совокупным 
потерям испанского общества. Несколько миллионов человек, в первую очередь 
стариков и малолетних детей, погибло от голода и болезней – тифа, дизентерии, 
гриппа. Несколько миллионов русских ушло в эмиграцию. Сотни тысяч наших 
сограждан пропали без вести. «Россией, кровью умытой» назвал нашу страну в 
1920-х годах большевистский писатель Артем Веселый.
В пересчете на душу населения мы безвозвратно утратили 11 процентов 
человеческого потенциала, имевшегося у России к октябрю 1917 года. Жизненный 
уровень оставшихся в живых надолго снизился.
На международной арене Россия утратила не только ряд территорий – Финляндию, 
Прибалтику, Польшу, Западную Украину и др., но и обретенный в ХVIII веке статус 
великой державы.

До середины 30-х годов XX века она оставалась вне Лиги Наций, до середины 50-х 
– вне многих других международных организаций.
Огромным, трудно поддающимся измерению был нравственный урон, понесенный нашей 
страной.
Длительность и ожесточенность братоубийственной войны, ее громадный 
пространственный размах, многократные наступления и отступления обеих воюющих 
сторон привели к крайне глубокому и болезненному расколу многих классов, 
сословий и социальных групп, к разрыву привычных человеческих связей. Распалась 
масса семей. Зачастую родные и друзья превращались во врагов. Из-за разрушения 
государственности и правопорядка необычайно возросла уголовная преступность, 
сбить волну которой не удавалось вплоть до 40-50-х годов XX века.
Переход целого ряда территорий страны (Украина, Южная Россия, Урал, Среднее 
Поволжье, Сибирь) по нескольку раз из рук в руки стал питательной средой для 
массовой подозрительности, доносительства и духовной опустошенности. В подобных 
условиях выживали главным образом наиболее изворотливые и бесцеремонные, 
увековеченные в образе Остапа Бендера.
В годы братоубийственной борьбы в наше массовое сознание прочно и надолго 
внедрились черты казармы и поля битвы – бескомпромиссность, безжалостность, еще 
большее, чем ранее, бесправие отдельно взятой личности. На смену исторически 
сложившимся устоям общества с цельной системой нравственных запретов, пришел 
голый прагматизм с его крайне растяжимыми, во многом произвольными мерками 
«целесообразности» и «необходимости». В межчеловеческих и межгрупповых 
отношениях восторжествовал культ нажима и насилия. Упал авторитет образованных 
и образования.
Страна в итоге победы большевиков надолго превратилась в военный лагерь. К 
концу гражданской войны армия красных разрослась до гигантских размеров, 
насчитывая 5 миллионов человек. Они привыкли воевать и реквизировать – и 
отвыкли от работы.
Нагнетавшийся сверху догматический культ пролетариата и безответственные 
обещания беззаботного «светлого будущего»
(чего не обещали испанцам националисты Франко) усугубили вызванное голодом и 
болезнями падение производительности труда во всех сферах нашей жизни и привели 
к нарастанию обмана, фальши и демагогии, к расцвету «пролетарского шовинизма», 
сопровождавшегося развалом трудовой этики.
Еще одной стороной общенациональной трагедии стал «исход» – массовое бегство из 
страны. Бежали через черноморские гавани и через Архангельск, уходили через 
границы Финляндии, стран Балтии, Румынии, Китая, Персии… Впервые в нашей 
истории страну массами покидали не только этнические или религиозные 
меньшинства (что было и раньше), но и собственно русские. Эмигрантами Россия 
потеряла тогда, по разным подсчетам, в 4-12 раз больше Испании. Эти потери 
нашего общества, тоже крайне болезненные, стали одновременно 
материально-физическими и духовными. Всего же в итоге гражданской войны Россия 
лишилась большей части потомственных горожан (буржуазии, квалифицированных 
рабочих и интеллигенции), а также огромной части дворянства и духовенства.
Доля горожан в населении, начавшая уменьшаться в 1918 году, продолжала в 
дальнейшем сокращаться еще десять лет – до конца 20-х годов XX века. С трудом 
созданная Российской империей и очень уязвимая при ломке социальных отношений 
городская культура испытала глубокий кризис. Ее жизненные силы были существенно 
подорваны.
Красными были целенаправленно уничтожены или крайне ослаблены очень многие 
традиционные скрепы и опоры общества – частная собственность, религия, семья, 
товарно-денежные отношения. Вся ткань гражданского общества пострадала 
неизмеримо сильнее, чем в Испании. Весь жизненный уклад страны с присущим ему 
ранее многообразием межчеловеческих отношений упростился и огрубел, стал 
однотоннее и примитивнее, чем до войны. Так, сошло со сцены старое духовенство. 
Было искусственно остановлено развитие финансового и индустриального 
предпринимательства. Интеллигенция утратила былую независимость от 
государственной власти.