выступила против Хунты. Другие (генерал Сис-нерос, полковники Барсело, Буэно, 
Ортега, Энсисо и др.) бездействовали, ссылаясь сначала на отсутствие приказов 
премьер-министра, а затем на его бегство из Испании.
Часть командиров с членскими билетами компартии или считавшихся «близкими к 
партии», поддержала Касадо (генерал

Миаха, полковники Алонсо, Камачо, Прада). Командиры-некоммунисты (Менендес, 
Морионес, Эскобар) почти поголовно перешли на сторону Хунты. Генерал Менендес 
повел себя достойно – он не допустил расправы над арестованными коммунистами и 
даже выступил посредником между ними и Хунтой.
Последовала «кровавая мартовская неделя» – беспорядочные перестрелки в Мадриде, 
Валенсии и их окрестностях. Армия распалась – ее части вели бои друг с другом. 
Население воспринимало события безразлично. Касадисты несколько раз находились 
в опасной ситуации (8 марта под натиском коммунистических батальонов Хунта 
утратила большую часть Мадрида и отсиживалась в подземелье министерства 
финансов), но их войска были устойчивее и постоянно пополнялись все новыми 
сторонниками – гражданскими губернаторами, авиационными командирами.
Политически и психологически касадисты с самого начала были в выигрышном 
положении. Ведь они обещали солдатам и народу мир, прекращение «разрушения 
Испании», а их противники – всего лишь продолжение братоубийственной войны. 
Серьезных боев поэтому не было, за «кровавую мартовскую неделю» с обеих сторон 
погибло около 100 человек.
К 14 марта сопротивление Хунте прекратилось. Ее противники частью были 
расстреляны на месте, большей же частью скрывались. Среди казненных без суда 
были коммунистические командиры и комиссары высокого ранга – командир 1-го 
корпуса Бар-село и его комиссар Касорла (для Касорлы это было похоже на 
возмездие за его участие в массовых бессудных расстрелах под Мадридом в ноябре 
1936 года). В то же время другие коммунисты – Каррильо и Тагуэнья при не совсем 
ясных обстоятельствах сумели выбраться из занятого касадистами Мадрида.
Всеобщая неразбериха позволила ускользнуть из-под стражи даже нескольким членам 
ЦК компартии и находившемуся с ними Тольятти, которых 7 марта без единого 
выстрела арестовала штурмовая гвардия провинции Аликанте. Как выяснилось только 
спустя 40 лет, от гибели их спасли малая известность, фальшивые документы и 
взятки долларовой валютой (сборник «Ленинградцы в Испании»). В конце марта они
Тольятти позже писал, что будь при них самые известные коммунисты – вроде 
Листера или Модесто, всю компанию убили бы на месте. Листер и Модесто в это 
время вместе с Ибаррури (всю войну повторявшей на митингах «Лучше умереть стоя, 
чем жить на коленях!») при помощи бывшего командующего ВВС Сисне-роса уже 
оказались в Тулузе. Коммунисты и их сторонники тоже проявили гуманность во 
время боев в Леванте, захватив Миаху, а затем отпустив его.
Без особого труда разгромив противников прекращения сопротивления, Хунта, 
однако, немногого достигла на прямых переговорах с националистами. 
Уполномоченных Касадо, дважды летавших в Бургос, каудильо и граф Хордана даже 
не приняли. Впрочем, Франко в середине марта 1939 года физически не мог никого 
принять. Когда каудильо получил достоверные сведения о расколе и развале в 
стане врага, он… свалился с сильнейшим гриппом.
Хунте пришлось вести переговоры с полковником Унгрией и его сотрудниками. 
Националисты подтвердили неизбежность немедленной капитуляции «без условий, без 
пунктов и без разговоров». Военным, «не замешанным в преступлениях», они 
гарантировали жизнь. Остальным жителям Республики Франко не обещал ничего. Он 
не уточнил, что следует понимать под преступлениями, отказался разъяснить, к 
какой ответственности привлечет виновных – к коллективной или только к 
индивидуальной.
Каудильо пошел на микроскопические уступки: он не возражал против выезда за 
рубеж на иностранных пароходах граждан, имеющих британские или французские визы.
 Он согласился также на беспрепятственный отъезд сторонников Хунты через два 
небольших левантийских порта – Аликанте и Гандию, запретив в то же время любую 
эвакуацию через гораздо лучше оборудованные гавани Валенсии и Картахены.

Касадо и Миаха не сразу приняли условия победителей. Хунта даже осмелилась 
критиковать по радио неуступчивость Франко и провозгласить:
«Испанский народ не выпустит из рук оружия, пока не получит гарантий мира без 
преступлений… Война
продолжается и будет продолжаться».
Тогда 26 марта националисты перешли в наступление в Андалузии, и фронт в одно 
мгновение рухнул.


Республиканские солдаты толпами покидали позиции, местами они вывешивали белые 
флаги. За день националисты без борьбы заняли Пособланко (под которым потерпели 
двумя годами раньше унизительное поражение) и взяли почти 30 000 пленных. Утром 
27 марта они атаковали на Толедском направлении и беспрепятственно двинулись по 
долине реки Тахо в глубь Кастилии. Боев больше не было.
Касадо поручил только что порвавшему с компартией полковнику Альфонсо Праде 
оформить 27 марта капитуляцию Мадрида. Командиры войсковых частей получили 
приказы открыть врагу фронт. На позициях в Каса-дель-Кампо началось стихийное 
братание противников.
Касадо и большинство его приверженцев покинули столицу и выехали в Левант. 
Первым бежал Миаха, который еще в феврале получил у британского консула 
въездную визу. Всюду уезжавшие касадисты встречали одно и то же зрелище – массы