уходе из портов Черноморья и Севера. Первоисточники отмечали заслуги наших 
моряков 1919-1920 годов, самоотверженно управлявших чудовищно перегруженными 
кораблями.
Испанский же республиканский флот покинул театр военных действий, заботясь 
главным образом о собственном спасении. Буиса и Бруно Алонсо в Картахене 
поступили не лучше Убиеты на Менорке, они позволили погрузить на корабли всего 
500- 600 картахенцев – рабочих порта, арсенала и их семьи. К вечеру 5 марта в 
картахенской гавани остались четыре эсминца, четыре подводные лодки и различные 
мелкие суда. Состояние их механизмов исключало дальний морской поход.
Вышедший из борьбы флот после бурных дискуссий о маршруте и конечном пункте 
похода направился в Северную Африку. Одна из подводных лодок отделилась по 
дороге и пошла прямо на Майорку, где сдалась националистам. 7 марта флот прибыл 
к берегам Туниса и был интернирован в Бизерте. Французские власти разрешили 
морякам выбрать между возвращением в националистическую Испанию и получением 
статуса беженцев во Франции, а корабли вскоре передали националистам.
Берега Республики теперь были открыты и беззащитны. Франко объявил тесную 
блокаду республиканских гаваней.
Напряжение в Республике росло. 5 марта Негрин дважды настойчиво вызывал Касадо 
в Эльду на совещание. Тот отказался явиться, ссылаясь на плохое самочувствие. 
Тогда премьер-министр задержал при себе прибывшего в Эльду генерала Матальяну, 
также замешанного в заговоре. Касадо по телефону пригрозил расстрелять шесть 
министров, находившихся в это время в Мадриде. Матальяне разрешили покинуть 
Эльду, а министров выпустили из Мадрида.
После освобождения Матальяны полковник Касадо вечером 5 марта приказал штабным 
офицерам спороть с мундиров красные звезды. Ночью с 5 на 6 марта в Мадриде 
Касадо и его сторонники совершили переворот. Войска 4-го корпуса Меры заняли 
главное управление безопасности, телефонную станцию, радиоцентр, министерство 
финансов, МВД и Испанский банк. Сопротивления они не встретили, поскольку уже 
полтора месяца действовали законы военного времени, и военные власти имели 
неограниченные полномочия.
В первом часу ночи 6 марта заговорщики передали по радио манифест о низложении 
правительства Негрина и о переходе власти к «временному правительству» – Хунте 
национальной обороны, задача которой – устранить всех сопротивляющихся 
«достойному и почетному миру» и достичь согласия с националистами. 
Председателем Хунты номинально стал Миаха, в ее состав вошло несколько 
второстепенных общественно-политических деятелей – социалистов, анархистов и 
республиканцев.

Премьер-министр не отдал приказов о подавлении касадис-тов. Он с согласия 
коммунистов пытался вступить в переговоры с Хунтой, чтобы предотвратить «раскол 
армии и народа», Негрин старался образумить Касадо по телефону. Но Хунта не 
вступала в переговоры. По свидетельству очевидцев, телефонный разговор Эльды с 
Мадридом 6 марта выглядел так:

Негрин: Что там у вас происходит?


Касадо: Только то, что мы восстали.


Негрин: Против кого?


Касадо: Против вас.


Негрин: Генерал Касадо…


Касадо: Я – полковник.


Негрин: Вы смещены.


Касадо: Я этого ожидал.

Полковник дал отбой и приказал с полного согласия Хунты арестовать членов 
совета министров и ЦК компартии. Подполковник Мера, который ровно двумя годами 
раньше доблестно защищал Республику при Гвадалахаре, теперь планировал 
доставить арестованного премьер-министра в Бургос, чтобы он предстал перед 
трибуналом националистов.
Тогда Негрин и большинство министров, безболезненно ускользнув из-под двойного 
контроля – испанских коммунистов и Тольятти, 6 марта на пассажирском самолете 
вылетели во Францию, туманно пообещав «продолжать борьбу из-за рубежа». Отъезд 
правительства лишил сторонников продолжения войны руководящего центра.
Вскоре решили покинуть страну и аккредитованные при правительстве Негрина 
советские офицеры во главе с Шумиловым. Сторонники Хунты сначала взяли их под 
стражу, затем по одно-му-два человека перевезли в Алжир.
Часть командиров-коммунистов во главе с полковниками Ас-канио и Рекальде