действительный эффект остается под вопросом. Продолжительная артподготовка 
превращает поле боя в лунный ландшафт, изрытый воронками, затрудняя продвижение 
транспорта из тыла и развитие какого-либо начального успеха. Глубина 
артиллерийского обстрела и получение успешных результатов зависят не столько от 
дальнобойности орудий, сколько от точности сведений о развертывании частей 
противника, иначе мы не будем иметь возможности поразить объекты прицельным 
огнем и вынуждены будем потратить больше боеприпасов, чем сумеем возместить. 
Артиллерия, так же как и пехота, должна при атаке ограничиваться одним объектом 
за один раз, поскольку затем ей требуется сменить позиции. Когда обстрел 
возобновляется — как правило, уже не столь систематический, как на первом этапе 
атаки, — снаряды падают не на пустое место, а на новые оборонительные позиции, 
где расположение противника обычно неизвестно, а потому они превращаются в 
крепкий орешек, который трудно расколоть пехоте. Не — смотря на то что ударная 
наступательная мощь артиллерии оказывается куда более грозной, чем мощь пехоты, 
артиллерия все же слишком медленно перемещается, требует слишком больших затрат 
и слишком зависит от удачи, чтобы действительно гарантировать быстрый прорыв.



Кавалерия в 1914 году была третьим основным родом войск, но уже к 1918 году ее 
полезное действие свелось к доставке сообщений и выполнению рекогносцировки на 
ближней дистанции под началом командных структур пехотных дивизий. В остальном 
кавалеристы превратились в пехотинцев, посаженных верхом на лошадей, и 
соответственно оценивались.



Напротив, авиация, которая в начале войны использовалась главным образом для 
рекогносцировки, по мере того как развивался конфликт, стала исключительно 
важным видом оружия. Авиация, используемая в целях разведки и наблюдения за 
артиллерией, досаждала наземным войскам, поскольку они были вынуждены принимать 
различные меры для маскировки и передвигаться под покровом ночи, но авиация, 
атакующая с воздуха, стала представлять уже непосредственную угрозу. Самолеты 
противника причинили немцам урон на Сомме и при Ипре, а в течение 1918 года 
превосходство союзников в воздухе стало еще более ощутимым. В то время как 
налеты с воздуха на земли Германии были редкими и не особенно эффективными, 
вмешательство воздушных сил в наземные сражения приносило значительные 
результаты, как это было под Амьеном 8 августа 1918 года. Авиация создавала 
беспорядок в немецких тыловых коммуникациях, препятствовала передвижению 
резервов, подвергала немецкие батареи эффективному обстрелу, устраивала дымовые 
завесы перед занятой территорией и осуществляла разведку продвижения войск. Все 
это существенно влияло на ход наземного сражения, особенно когда самолеты 
действовали согласованно с танками. Авиация благодаря своей скорости, дальности 
действия и способности эффективно поражать цели превратилась в первостепенное 
наступательное оружие. Даже если процесс ее усовершенствования приостановился, 
когда к исходу 1918 года закончились военные действия, она уже достаточно ясно 
продемонстрировала свой потенциал тем, кто был объектом ее действий.



И все-таки, чтобы добиться решающего эффекта, воздушным силам требуется 
наземный партнер, который способен справиться с оборонительной мощью 
современного оружия достаточно быстро, чтобы расширить вклинение до масштабов 
полного прорыва, используя как первоначальный успех наступления, так и действия 
авиации. Традиционные наземные войска также нуждаются в подобном партнере — без 
этого в будущих войнах они реально будут обладать малой наступательной 
способностью. Этот партнер, это новое оружие — именно танки. Мы уже описывали в 
подробностях, какое влияние оказывали бронетанковые войска на ход войны с 
самого своего первого появления в сентябре 1916 года. Мы не касались причин, по 
которым Германия фактически отвергла идею создания собственных танковых сил, но 
последствия этой ошибки слишком очевидны, и они еще усугубились оттого, что у 
нас не было мало-мальски подходящего противотанкового оружия, и даже 
существующая артиллерия не использовалась для этой цели разумно.



О том, какое важное значение противник придавал танкам, можно заключить из 
программы их производства на 1919 год. Союзники намеревались увеличить 
численность своих бронетанковыx сил следующим образом: Англия — с 2 тысяч до 7 
тысяч единиц; Франция — с 2653 до 8—10 тысяч, Соединенные Штаты — до 10 тысяч 
единиц.



В противоположность им Германия, имея 45 танков, намеревалась выпустить только 
800.



В то время как Англия сосредоточилась на производстве тяжелых и средних танков,