французы и американцы вплоть до 1918 года делали упор на легкие «рено». Генерал 
Эстьен, однако, держался того мнения, что на следующий год перед Францией 
встанет проблема преодоления устрашающих оборонительных укреплений, созданных 
немцами, и уже в феврале 1918 года он потребовал начать выпуск тяжелых танков: 
«Решительное наступление начнется вслед за атакой тяжелых танков, которые 
послужат тараном, прокладывающим путь сквозь полосу сплошных заграждений, и не 
только для пехоты, но также и для артиллерии на конной тяге, и для других 
танков. Пехотинцы будут следовать непосредственно за легкими танками, их 
верными и неразлучными спутниками, и они будут полностью уверены в том, что 
успех, достигнутый в первый день, даст наступлению добавочный импульс, вместо 
того чтобы истощить его силы» (Dutil, 26). Эстьен имел в виду продолжительное 
наступление, которое будет включать фактор внезапности на стратегическом уровне 
и должно опираться на быстрое передвижение резервов и частей снабжения. 
Очевидно, британский министр Уинстон Черчилль рассуждал в том же духе, когда в 
июле 1918 года говорил имперскому Генштабу, что к расчетным цифрам производства 
вооружений на 1919 год можно относиться с полным доверием и, следовательно, 
нужно разрабатывать наиболее подходящую тактику наступления, не теряя времени. 
День перемирия наступил прежде, чем наши противники смогли осуществить свои 
разработки на практике, но наращивание танковых сил, намечавшееся в 1919 году, 
служит достаточно ясным доказательством их намерений. Очевидно, что 
наступательная роль танка, как оружия, олицетворяющего наземную атаку, 
повысилась — точно так же, как и роль воздушных сил.



Химические вещества были третьим новым видом оружия, появившимся за время 
мировой войны. Они устраивали как наступающую, так в равной степени и 
обороняющуюся сторону, и, таким образом, их нельзя принимать в расчет 
исключительно как актив наступления. Для наступательных целей на территорию, 
которую собираются атаковать наши войска, направляется химическое оружие 
краткосрочного действия. Напротив, обороняющимся удобно применять стойкие 
реагенты, чтобы заразить территорию на долгое время, — это особенно полезно в 
случае отступления, поскольку может помочь нашим войскам оторваться от 
противника. Моторизованные части — фактически единственные войска, которые 
способны на скорости пересечь зараженную территорию.



Подводные лодки — четвертый род вооружения, который неожиданно приобрел большое 
значение. Германия опередила своих противников в техническом развитии, и война 
могла бы пойти совсем по-другому, если бы германскому правительству достало 
решимости извлечь из этого оружия своевременную и неограниченную пользу.



Рано или поздно всякое новое оружие вызывает к жизни контрмеры. Наступательные 
силы авиации уже столкнулись с частями противовоздушной обороны, использующими 
артиллерийские орудия, пулеметы, прожекторы и маскировочные сети, камуфляж и 
затемнение, а также с истребителями, которые могут встретить противника в его 
родной стихии.



Химическое вооружение можно сделать неэффективным с помощью масок и защитной 
одежды или с помощью химических дезактивирующих средств.



Союзники вели войну против подводных лодок, используя сети и миноносцы, 
самолеты и глу6инные бомбы, систему конвоев, но главным и наиболее эффективным 
их оружием была пропаганда и дипломатическое давление. Германия позволила себя 
запугать.



Как мы уже упоминали, для противотанковой обороны было сделано крайне мало. До 
самого конца военных действий не появились ни подходящие орудия, ни пулеметы, а 
немецкое противотанковое ружье 13-миллиметрового калибра по большей части было 
неэффективно. Только саперы пытались создать нечто вроде оборонительной полосы, 
устанавливая заграждения и минные поля. Напротив, артиллерия не сумела перенять 
новую тактику, которая требовала оказывать скорую и эффективную поддержку 
пехотинцам против танков, их опаснейших врагов.



Это было чрезвычайно необходимо во время войны, когда артиллерия была 
единственным оружием, способным справиться с броней. С тех пор, конечно, 
положение значительно изменилось.