14 июля с началом нового крупного наступления бои разгорелись с новой силой; 
однако результаты были весьма невелики, причем часть захваченных земель была 
потеряна, когда 18-го числа немцы предприняли контратаку. 20 июля последовало 
очередное наступление союзников, в котором они выставили 16 дивизий против 8 
немецких; оно тоже было отбито. После яростных локальных стычек противник 
предпринял мощный бросок севернее Соммы, увенчавшийся незначительным успехом. 
Сражение продолжало бушевать, союзники предпринимали крупномасштабные атаки 7, 
16—18 и 24 августа, но все было тщетно.



К этому времени союзники потеряли 270 тысяч человек, а немцы — 200 тысяч. 
Противник вклинился в германские позиции на площади шириной в 25 километров и 
глубиной до 8 километров, но это далеко еще не было настоящим прорывом. В общей 
сложности в боевых действиях участвовало 106 вражеских дивизий против 57 с 
половиной немецких.



В ходе этих боев стойкость британской пехоты подверглась суровым испытаниям, и 
общественное мнение на родине было потрясено. Британское высшее командование 
сделало надлежащие выводы и решило, что начинать новые атаки имеет смысл только 
при поддержке нового оружия. Командование отсрочило возобновление наступления 
до сентября и приняло решение ввести в бой первую из только что прибывших 
танковых рот.



Итак, 15 сентября сквозь утренний туман двинулись в атаку первые 32 британских 
танка. Это не особенно много само по себе, к тому же их еще рассредоточили, 
разделив машины между 4-й армией генерала Роулинсона и резервной армией 
генерала Гофа. Вдобавок число танков еще более сократилось из-за неизбежных 
механических поломок. Все это было прискорбно, и все-таки появление даже этих 
немногих машин позволило англичанам записать на свой счет самый крупный успех 
за все прошедшее время. Таким было воздействие этого новейшего вида оружия. 
Наступательный дух британской пехоты немедленно возродился, как свидетельствует 
знаменитое сообщение, полученное с самолета: «Танки движутся по главной улице 
Флёр, и им аплодирует британская армия». Общественное мнение также откликнулось 
на радостные вести, полученные с передовой. Однако само собой разумеется, что 
горсточка танков не стремилась осуществить прорыв германских позиций, которые 
выстояли в течение десяти недель тяжелых боев; танков было гораздо меньше, чем 
требовалось для этой цели.



После первого боевого испытания полковника Эллеса назначили полевым командиром 
британского танкового корпуса; он занимал этот пост вплоть до конца войны и 
внес немалый вклад в развитие нового рода войск. Затем британское высшее 
командование потребовало построить еще тысячу танков.



25—26 сентября 13 танков двинулись по болотистой, изрытой воронками от снарядов 
земле по направлению к Типвалю; 9 из них застряли в воронках, еще 2 сломались, 
и деревни достигли фактически только 2 танка. Одной из этих машин при поддержке 
единственного аэроплана тем не менее удалось захватить более тысячи метров 
окопов и взять в плен 8 офицеров и 362 солдата; менее чем через час британские 
пехотинцы сумели закрепить успех, потеряв всего лишь 5 человек.



Но этот бой при Типвале, как и все бои, что происходили затем в течение осени, 
был проведен малым количеством танков. В наличии имелось огромное количество 
машин, и, тем не менее, не было сделано ни единой попытки сосредоточить всю эту 
мощь против единственной цели. В то время как все остальные роды войск, включая 
авиацию, сосредоточивались на поле битвы во все возрастающих количествах, с 
танками британское высшее командование поступало совершенно обратным образом, 
даже несмотря на то, что поначалу одобрило соображения Суинтона по поводу 
ведения согласованных боевых действий. Суинтон совершенно справедливо писал: 
«Имея перед глазами пример колоссальной ошибки немцев, которые произвели первую 
газовую атаку на узком участке, мы шесть месяцев спустя сознательно совершили 
подобную же ошибку. Мы не воспользовались внезапностью» («Очевидец», 297). Это 
соответствует утверждениям, содержащимся в одном из британских официальных 
отчетов, где говорится, что чрезвычайно глупо было таким образом лишаться 
преимуществ внезапности, и вновь приводится сравнение с тем, как немцы 
использовали газ во втором сражении при Ипре.