части своих сил в другие районы таким образом, чтобы противник, вынужденный их 
защищать, вывел свои войска с главного театра военных действий и ослабил, таким 
образом, давление. Однако отвлекающий маневр имеет смысл лишь тогда, когда 
преимущества в итоге оказываются на стороне выполнившей его стороны. Если он 
снижает шансы на достижение основных стратегических целей, он, естественно, 
приносит больше вреда, чем пользы. Вывод сил с целью отвлечения противника 
допустим, только если на новом поприще они могут внести вклад в достижение 
главной цели не меньший, чем на основном театре военных действий.

Стратегическая задача немецкого военно-морского флота заключалась в ведении 
войны на торговых путях, его цель – потопление как можно большего числа 
торговых судов противника. В расчет могла идти только гибель судов – больше 
ничего. Теоретически любое отвлечение, каким бы привлекательным оно ни 
выглядело, приведшее к снижению числа потопленных судов врага, было недопустимо.


Правильность этого утверждения становится очевидной, если представить себя на 
месте противника. Не думаю, что стоит сомневаться в ответе, который противник 
дал бы на следующий вопрос: что бы вы предпочли – чтобы я вынудил вас разделить 
свои силы и заставил их сражаться где-то еще, но при этом потопил меньше ваших 
судов? Или же: чтобы я не пытался «привязать» вас к разным точкам земного шара, 
а вместо этого топил больше судов?

В 1940 году от меня постоянно требовали, чтобы я отправил подводные лодки к 
берегам Северной Африки, чтобы, с одной стороны, заставить противника также 
отвлечь туда значительные силы, а с другой – собрать там урожай, обещавший быть 
богатым. Военно-морское командование даже обещало выделить специальные танкеры 
для снабжения подлодок в море топливом и прочими запасами. Но из-за 
ограниченного числа подводных лодок на основном театре военных действий на 
западных подходах к Британским островам я никак не мог согласиться с 
отвлечением части и так мизерных сил на юг. Не говоря уже о судах, которые они 
могут потопить, каждая подлодка означала «дополнительную пару глаз», то есть 
оказывала влияние, которое невозможно было оценить в цифрах, но оно имело 
прямое и немалое влияние на общий итог наших операций. Кроме того, нельзя было 
забывать, что средний показатель потопленных в день судов на Северном театре 
был достаточно высок. Даже если бы мы потопили много судов на юге, в пересчете 
на тоннаж, потопленный каждой лодкой в море в день, этот показатель получился 
бы намного ниже из-за времени, потраченного на путь к театру военных действий и 
обратно. Иными словами, те же соображения, которые в свое время заставили меня 
отказаться от идеи перенести театр военных действий из Северной Атлантики в 
Центральную на период плохой погоды, вполне могли быть применены и к 
предложению отвести часть сил в Южную Атлантику.

Короче говоря, на юг в июне я послал только одну подводную лодку – «UA», – 
которая была построена в Германии для турецкого флота, но после начала войны 
осталась у нас. Ее размеры и не слишком хорошие мореходные качества делали ее 
непригодной для операций в Северной Атлантике. В ноябре-декабре за ней 
последовала еще одна – «U-65». Последней удалось достичь немалых успехов, но 
из-за того, что на переход к оперативной зоне и обратно было затрачено слишком 
много времени, общий результат был ниже, чем на севере. В соответствии с 
приказом командования в начале 1941 года я снова отправил на юг только одну 
подлодку – «U-37».

Только в феврале 1941 года, когда на севере результативность наших действий 
несколько снизилась, я решил отправить в Южную Атлантику несколько больших 
лодок типа IX. На протяжении первых четырех месяцев они достигли неплохих 
результатов, действуя в районе Фритауна, тем самым компенсировав эффект от 
своего отсутствия на севере. Но, какими бы высокими ни были результаты их 
деятельности, они все-таки оставались несравнимыми с теми, что были достигнуты 
летом 1940 года на Северном театре.

Подводных лодок, необходимых для ведения войны против конвоев в Северной 
Атлантике, катастрофически не хватало. А в 1941 году стало очевидно, что на 
дополнительные действия со стороны надводных кораблей, о чем я расскажу в конце 
этой глазы, рассчитывать не приходится. Поэтому было необходимо срочно 
сосредоточить все усилия и ресурсы флота на ведении подводной войны.

К сожалению, наши политические лидеры совершенно не понимали сути подводной 
войны. Не вдаваясь в причины и не делая абсолютно ничего для исправления 
положения, они видели только одно: в 1941 году количество потопленных 
подлодками судов уменьшилось. Лично я не имел доступа к Гитлеру, поэтому мог 
убеждать его только посредством рапортов и докладных записок, передаваемых 
через командование ВМС. Но всей моей настойчивости не хватило, чтобы убедить 
его в необходимости направить абсолютно все имеющиеся в нашем распоряжении 
подлодки для участия в битве за Атлантику. Даже наоборот, летом 1941 года 
появилась тенденция выводить все больше и больше подлодок из Северной Атлантики 
для участия во всевозможных вспомогательных операциях, даже если для выполнения 
какого-либо задания подводная лодка вовсе не была нужна.

По требованию командования военно-воздушных сил две мои лодки были направлены