В последующие недели соответствующие подразделения командования ВМС занимались 
выполнением перечисленных выше задач. 7 июля «U-30» стала первой немецкой 
подводной лодкой, пришедшей из Атлантики в Лориан для получения топлива и 
боезапаса. 2 августа судоверфь Лориана уже была готова принимать лодки в ремонт.
 Больше подлодкам, возвращающимся из Атлантики, не приходилось идти в Германию 
для выполнения ремонта и отпуска команды. Теперь они следовали в Бискайский 
залив. 29 августа штаб командования подводного флота переехал из Зенквардена 
(недалеко от Вильгельмсхафена) в Париж (временно). Там мы ожидали завершения 
оборудования моего нового командного пункта в Керневеле (недалеко от Лориана) 
средствами связи.

К преимуществам, полученным в результате захвата портов Бискайского залива, 
которые я уже перечислил ранее, очень скоро добавилось еще одно, весьма 
значительное. Ремонтные возможности Лориана оказались намного более 
эффективными, чем возможности перегруженных немецких доков. Процентное 
отношение подлодок в море к общему количеству подлодок возросло, как никогда 
ранее. Но и это еще не все. При общем увеличении числа дней в море на путь к 
оперативной зоне и обратно тратилось меньше времени. До июля 1940 года 
подлодкам приходилось преодолевать в среднем 450 миль (через Северное море и 
вокруг севера Великобритании), чтобы выйти в Атлантику. Теперь они экономили 
неделю на переходе, а значит, имели возможность дольше оставаться в оперативной 
зоне. То есть количество подводных лодок, непосредственно занятых в операциях 
против врага, тоже увеличивалось.

Только благодаря обладанию бискайскими портами при общем снижении численности 
подлодок количество единовременно занятых в боевых операциях возросло до 8-9 
единиц, поэтому и достигнутые ими успехи были куда значительнее, чем в первые 
месяцы войны.

Представляется совершенно очевидным, что, имей мы в этот период больше 
подводных лодок, можно было достичь воистину грандиозных результатов. Помимо 
того что с получением каждой новой подлодки возросло бы число потопленных судов 
противника, увеличение общего числа подлодок дало бы еще одно неявное 
преимущество. Чем больше подводных лодок, тем больше пар глаз ведет наблюдение, 
в море, а значит, тем больше вероятность обнаружения конвоя и тем меньше 
времени будет затрачено на его поиски. А результатом всего перечисленного стал 
бы рост доли потопленного тоннажа, приходящейся на каждую лодку в море в сутки.

Однако увеличение общего числа подводных лодок, готовых к боевым действиям, 
летом 1940 года было еще невозможным. Да и в то время мы еще не дошли до 
крайности – это, как я уже говорил, произошло в феврале 1941 года, когда число 
лодок, готовых к выходу в море, уменьшилось до 22. Летом 1940 года меня 
постоянно атаковали предложениями прекратить подготовку личного состава 
будущего подводного флота, а высвободившиеся при этом подлодки отправить в 
Атлантику, чтобы максимально полно использовать открывшиеся перед нами 
замечательные перспективы.

Подобные предложения я всегда решительно отвергал. Так можно было поступить, 
будь мы абсолютно уверены, что рост потерь англичан, который стал бы 
результатом использования дополнительно 22 подлодок, по большей части маленьких,
 заставит Великобританию искать пути к заключению мира. А такой вариант 
развития событий я считал совершенно нереальным. Я придерживался мнения, что 
только намного более высокие и увеличивающиеся от месяца к месяцу потери на 
море в конце концов сделают Великобританию более сговорчивой. Но чтобы добиться 
этого, нам нужно было намного большее число подводных лодок, чем то, что мы 
могли высвободить, прекратив обучение подводников. Именно об этом я 
неоднократно говорил еще до войны. Как и раньше, я считал, что увеличение 
объема строительства мощных подводных лодок – задача первостепенной важности. 
Одновременно с ее решением нам следует организовать и подготовку будущего 
плавсостава, людей, которые придут на эти новые лодки. Поэтому вопрос 
прекращения их практического обучения мною не обсуждался. Наоборот, я всерьез 
обдумывал возможность перевода дополнительного числа подлодок в разряд учебных.

Летом 1940 года я, как и раньше, верил, что война будет затяжной. Неоперившимся 
юнцам, обучавшимся на курсах командиров-подводников и искренне опасавшимся, что 
война закончится, а им так и не удастся повоевать, я всегда отвечал: «Не стоит 
волноваться. На вашу долю выпадет столько сражений, что они успеют вам надоесть 
до зубовного скрежета. Не забывайте, что нам противостоит самая могущественная 
морская держава в мире».

Заявление британского правительства от 18 июня, что страна будет продолжать 
сражаться, несмотря ни на что, я считал искренним и вполне естественным. Оно 
вполне соответствовало характеру англичан, которые никогда не отказывались от 
борьбы, не доведя дело до конца. Оно также соответствовало менталитету 
правительства, во главе которого стоял Черчилль, британским традициям ведения 
войны, да и не противоречило сложившимся обстоятельствам. Пока их островное 
государство и жизненно важные морские пути не подвергались смертельной 
опасности, англичане не видели смысла в прекращении войны. Поражение их 
главного союзника на континенте – Франции, – конечно, оказалось неприятным